Эх… Первые, не совсем удачные решётки на крыше, несуразный, да и не нужный люк, британский ручной пулемёт системы Льюиса времён Первой мировой. Эжекторный кожух, дисковый магазин на сорок семь патронов — ностальгия!
У самых дверей в ожидании срочной работы застыл лёгкий дежурный мотоцикл с мелким трафаретом «Диспетчерская» на бензобаке.
Я зашёл внутрь. Днем тут обычно суета сует, сейчас обстановка была гораздо спокойней.
— Посылочку в Белой церкви адресату передай, не забудь, уж будь так добр, — девушка в брючном костюме встала, подняла со стойки и протянула парню в чёрной кожанке перетянутый бечевой бумажный пакет.
— Не вопрос, закину, у меня всё четко!
— Пусть чётко, это не страшно… Лишь бы не как в прошлый раз, — без улыбки проговорила она.
— Ну, забыл разок, замотался. Чё, теперь вечно вспоминать будете?
— Третий, — меланхолично утончила диспетчер, без всякого интереса к посыльному перекладывая на стойке бумаги. — Хорошо, езжай… Слушаю вас.
Я придержал рукой ни в чём не повинную дверь, готовую с грохотом закрыться, и шагнул ближе к девушке, протягивая удостоверение. Она прочитала, заглянула в какой-то особый список, вытащив его с тонкой красной папки, и коротко уточнила:
— Максим Валентинович Горнаго?
Юлия Пилимонкина, такое имя было написано на бейджике. Умница какая, ударение поставила верно, на второй слог. И ни капли удивления от необычной фамилии. Впрочем, можно ли вообще чем-то удивить девчат из центральной диспетчерской нашего славного Вавилона?
— Всё верно, — с улыбкой кивнул я. — С корабля, как говорится,…и не знаю куда.
— Не волнуйтесь, мы знаем. Побудьте немного здесь.
Она смахнула бумаги со стола в выдвижной ящик, и вышла из диспетчерской.
Самое время осмотреться. В принципе, здесь мало что изменилось. Три рабочих места, длинный комбинированный пульт, два высоких табурета для тех, кому придётся что-то заполнять или расписываться. Простой и прочный диван для посетителей, в стороне два лёгких матерчатых кресла, столик между ними и фикус в кадке. Классическая доска объявлений.
Шикарные настенные часы, слышал, что швейцарские. Рядом с вешалкой большая картина маслом — вид на крепость и Волгу с высоты птичьего полёта. Большой оружейный сейф. На ночь, насколько я знаю, дробовое ружьё оттуда перемещается поближе. А револьверы им положены по табелю.
Стало больше проводных телефонов, уже целый ряд утоплен в пульт, все одинаковые, слоновая кость. Крошечная телефонная станция в углу, там же стационарная радиостанция, а в зарядных стаканах — три переносных. Кроме всего этого технического прогресса перед дежурной мистически светится хранитель экрана ноутбука, а также дублирующий зеленый экран башенной РЛС.
Рядом лежит толстый прошнурованный журнал. Электричество в диспетчерской круглосуточное, но есть и керосиновые лампы.
А вот это у них знаменитая Доска Приколов!
Уникальный формат, нигде больше ничего подобного не встречал. Здесь внештатные остряки вывешивают заметки на злобу дня и специфически стилизованные последние новости, можно читать, как вечернюю газету. Интересно, кто это придумал? Классно же: ознакомился с официальными объявлениями, почитал прикольные уточнения, и ты в актуальном материале, в среде! Народ захаживает, почитывает, копирует.
Сбоку от Доски висит абсолютная классика, самый популярный прикол, удостоенный художественного шрифта, стекла и богатой рамки. Наконец-то я его сфотографирую! Достал смартфон, который в ходе одной странной и запутанной истории добыл в Шанхае, и сделал пару снимков, с тоской поглядев на одну полоску индикатора заряда. Проверил, как получилось.
Рукопись, найденная в бутылке
Остатки культуры «Платформа-4»
Раздел: выписки из ясачной книги. Начало текста утрачено.
'…В весне перваго году поидох вверх Волгаю десятник Хоблин со товарищи на струге чугуниевом Дункан. Есмя дошли 100 верст имали лакалки большия и малыя. Тут набегали татьи речные абесинские, а атаманъ их Чорный Абдула. Абесинцы нравом дики, а духом крепки ибо бани незнают, пищали свои не чистют даже кирпичом. Разбой чинят на Волге-реке кою зовут меж собой Эбишабелем. Речных людишек товар грабят, полон берут и возят ихъ Негусу Абесинскому иных в Хоросан до Орапской земли. За речи паскудныя Хоблин Абдулку стрелил, а холопья егa учали нас стреляти…
Далее текст утрачен'