Джэнсон остановился перед дверью, чувствуя, что у него участился пульс. Замку исполнилось уже несколько десятков лет, и он представлял собой скорее чистую формальность. Если злоумышленнику удалось проникнуть так далеко, запертая дверь его вряд ли остановит. Быстрое исследование подтвердило первое предположение: это действительно был кулачково-сувальдный механизм, скорее всего созданный в середине века. Джэнсону было известно, что в подобных замках используются плоские стальные прямоугольники, а не штифты, а пружины размещаются непосредственно в цилиндре, а не в корпусе замка. Он достал миниатюрную отмычку из закаленной стали, напоминающую по форме лопаточку стоматолога, но только размером чуть больше спички. Вставив изогнутый конец отмычки в замочную скважину, Джэнсон надавил на рычаг, обеспечивая максимальное усилие и при этом тонко регулируя силу нажатия. И то и другое было очень важно. Один за другим он срезал кончики сувальд. Через десять секунд со всеми сувальдами было покончено. Однако замок еще не открывался. Джэнсон вставил в скважину второй инструмент, полоску углеродистой стали, тонкую, но жесткую, и начал поворачивать ее по часовой стрелке.
Затаив дыхание, он осторожно работал обоими инструментами, и вдруг язычок убрался. Джэнсон потянул дверь на себя, на какие-то дюймы. Она легко подалась на хорошо смазанных петлях. Эти петли нельзя было не смазывать; открыв дверь, Джэнсон увидел, что она имеет в толщину восемнадцать дюймов. Хоть генерал-губернатор и разместил подземную тюрьму прямо у себя под ногами, он постарался оградиться от малейших отголосков криков, доносившихся оттуда.
Джэнсон приоткрыл дверь еще на несколько дюймов, оставаясь в футе от входа на тот случай, если там кто-то затаился.
Медленно и очень осторожно он убедился в том, что по крайней мере ближайшая к нему часть коридора свободна. Шагнув в дверь, Джэнсон оказался у каменной лестницы с гладко стертыми от времени ступенями. Обернувшись, он изолентой заклеил бронзовый язычок замка, чтобы дверь не захлопнулась.
И начал спускаться вниз. По крайней мере, ступени были из камня, а не из скрипучего дерева. Сделав несколько шагов, он оказался перед вторым препятствием, решеткой из стальных прутьев на петлях.
В отличие от каменной двери наверху, эта уступила его инструментам легко, но далеко не так бесшумно.
Раздался отчетливый скрежет металла по камню – который не могли не услышать находившиеся внизу часовые.
Как это ни странно, они никак не отреагировали на шум. Почему? Еще одна засада? Подсадные утки – теперь уже целая стая?
В голове у Джэнсона промелькнул вихрь мыслей, но тут он уловил одно слово: theyilai.
Даже после беглого знакомства с разговорником кагамского языка он узнал это слово: «чай». Часовые кого-то ждут – того, кто принесет им чаю. Вот почему они нисколько не удивились, услышав звук. С другой стороны, если чая не будет в самое ближайшее время, у них возникнут подозрения.
Теперь Джэнсону было непосредственно видно то, на что до того он смотрел только с помощью стекловолоконной камеры. Помещение освещалось одной лампой накаливания без плафона. До него донесся приглушенный гомон возобновившихся разговоров. Карточная игра была в самом разгаре. Дым, поднимавшийся струйками по лестнице, позволял сделать вывод минимум о десяти зажженных одновременно сигаретах.
Семнадцать часовых, охраняющих одного пленника. Неудивительно, что они совершенно спокойны.
Джэнсон вспомнил молодого бойца ФОКа, чемпиона по игре в протер, предпочитающего высокие ставки, означающие катастрофу или триумф. И ничего посредине.
Теперь все решало время. Джэнсон знал, что Катсарис ждет его команды, сжимая в руке бесшумную термогранату. Обычно в подобных случаях применяются «вспышки с грохотом», но шум взрыва мог насторожить остальных солдат. А если те, кто сейчас отдыхает в казармах, вступят в дело, шансы на успех уменьшатся с призрачных до нулевых.
Катсарис и Джэнсон были вооружены пистолетами-пулеметами «МП-5К» компании «Хеклер и Кох», модифицированной версией весом всего 4,4 фунта, короткоствольной, со складывающимся вбок прикладом и глушителем. Магазин вмещал тридцать патронов с пулями с полым наконечником, предназначенными для ближнего боя в помещении. 9-мм пули «Гидрошок» практически не рикошетировали от стен; при этом они уничтожали всю живую плоть, встреченную на своем пути, – разрывая ткани, а не просто пробивая их. Товарищи Джэнсона из «Морских львов» окрестили это оружие, обладающее скорострельностью девятьсот выстрелов в минуту, жестоким прозвищем «выметатель». Нельзя было заглушить лишь крики жертв. Но массивная каменная дверь, ведущая в коридор, обеспечит достаточную звукоизоляцию, а от следующего этажа подземелье отделяет каменная кладка толщиной в несколько футов.
Спустившись на шесть ступеней вниз, Джэнсон спрыгнул на бетонную полку шириной четыре фута. Как он и предполагал, сверху она была покрыта сплошным слоем полихлорвиниловых труб и изолированных электрических кабелей, поэтому приземление произошло бесшумно. Пока что все идет хорошо. Солдаты сидели, уткнувшись в карты; никто не смотрел на потолок.
Прижавшись к стене, Джэнсон осторожно пополз вдоль полки; чем дальше от лестницы он будет находиться, тем неожиданнее окажется его позиция – и тем быстрее он сможет отыскать камеру, где сидит Петер Новак. В то же время его позиция для стрельбы будет далеко не идеальной; солдаты, сидящие в противоположном конце большого стола, смогут его увидеть, если внимательно всмотрятся в тень за полкой. Однако, успокоил себя он, у них нет никаких причин поднимать взгляд.
– Veda theyilai?
Чемпион по протеру, бросив карты на стол, произнес эти слова с заметным беспокойством, мельком взглянув наверх. Успел ли он что-либо заметить?
Через мгновение парень снова поднял взгляд, всматриваясь в темноту над головой. Его рука потянулась к висящему на плече «рюгеру».
Джэнсон не ошибся относительно наблюдательности парня с прыщами. У него волосы встали дыбом. Его засекли.
– Давай! – шепнул в микрофон Джэнсон и, припадая в положение для стрельбы с колена, опустил на глаза очки с поляризованными стеклами. Сняв оружие с предохранителя, он передвинул переводчик огня на автоматическую стрельбу.
Парень вскочил из-за стола, крикнув что-то по-кагамски, и выстрелил навскидку в ту сторону, где увидел Джэнсона. Пуля выбила кусок бетона в дюйме у него над головой. Вторая пуля пробила проходившую рядом трубу.
Внезапно тускло освещенное помещение наполнилось обжигающим глаза свечением и жаром. Взорвалась медленно горящая термограната: маленькое домашнее солнце, ослепившее даже тех, кто постарался отвести взгляд. Его яркость во много раз превосходила сияние дуги электросварки, а то обстоятельство, что глаза часовых привыкли к полумраку, только сделало временную слепоту еще более полной и продолжительной. Прозвучали разрозненные выстрелы, направленные в Джэнсона, но с такого угла поразить цель было очень трудно, к тому же солдаты стреляли наугад.
Сквозь практически непрозрачные стекла очков Джэнсон увидел воцарившееся смятение; кто-то пытался закрыть лицо руками, другие вслепую палили в потолок.
Однако даже случайная пуля может оказаться смертельной. Все помещение побелело в нестерпимо яркой вспышке. Джэнсон открыл ответный огонь, стреляя плотными, прицельными очередями. Опустошив один тридцатипатронный магазин, он вставил другой. Выстрелы слились в один сплошной звук.
Ему на подмогу пришел Катсарис, сбежавший по лестнице в поляризованных очках с тихо жужжащим «МП-5К» в руках, поливающий пулями повстанцев с другой стороны.