—Давай! -шепнул в микрофон Джэнсон и, припадая в положение для стрельбы с колена, опустил на глаза очки с поляризованными стеклами. Сняв оружие с предохранителя, он передвинул переводчик огня на автоматическую стрельбу.
Парень вскочил из-за стола, крикнув что-то по-кагамски, и выстрелил навскидку в ту сторону, где увидел Джэнсона. Пуля выбила кусок бетона в дюйме у него над головой. Вторая пуля пробила проходившую рядом трубу.
Внезапно тускло освещенное помещение наполнилось обжигающим глаза свечением и жаром. Взорвалась медленно горящая термограната: маленькое домашнее солнце, ослепившее даже тех, кто постарался отвести взгляд. Его яркость во много раз превосходила сияние дуги электросварки, а то обстоятельство, что глаза часовых привыкли к полумраку, только сделало временную слепоту еще более полной и продолжительной. Прозвучали разрозненные выстрелы, направленные в Джэнсона, но с такого угла поразить цель было очень трудно, к тому же солдаты стреляли наугад.
Сквозь практически непрозрачные стекла очков Джэнсон увидел воцарившееся смятение; кто-то пытался закрыть лицо руками, другие вслепую палили в потолок.
Однако даже случайная пуля может оказаться смертельной. Все помещение побелело в нестерпимо яркой вспышке. Джэнсон открыл ответный огонь, стреляя плотными, прицельными очередями. Опустошив один тридцатипатронный магазин, он вставил другой. Выстрелы слились в один сплошной звук.
Ему на подмогу пришел Катсарис, сбежавший по лестнице в поляризованных очках с тихо жужжащим МП-5К в руках, поливающий пулями повстанцев с другой стороны.
Через несколько секунд все было кончено. Джэнсон отметил, что лишь немногим из солдат хотя бы предоставилась возможность взглянуть в глаза своему противнику. Их безжалостно скосил обезличенный огонь из автоматического оружия, извергающего пули с частотой пятнадцать штук в секунду. Благодаря глушителям очереди из МП-5К были не только смертельными, но и неестественно тихими. Джэнсону потребовалось какое-то время, чтобы понять, что напомнил ему этот звук: шелест тасуемой колоды карт. «Смерть не должна так звучать», — мысленно сказал он себе. Это слишком тривиальное звуковое сопровождение для такого мрачного действа.
Теперь в помещении воцарилась странная тишина. Как только вернулись полумрак и тени, Джэнсон и Катсарис сняли очки. Джэнсон обратил внимание, что 40-ваттная лампочка без плафона, висящая под потолком, не пострадала. Солдатам, в отличие от нее, не так повезло. Трупы в беспорядке валялись на полу, словно пригвожденные к нему пулями с полыми наконечниками. Эти пули действовали именно так, как и было рассчитано: передавали всю свою энергию телам, в которые попадали, проникая в них на глубину несколько дюймов и останавливаясь там, уничтожая все встретившиеся на пути внутренние органы. Подойдя ближе, Джэнсон увидел, что некоторые из часовых были сражены наповал еще до того, как успели снять с предохранителя свои винтовки.
Но все ли здесь неподвижны? Присмотревшись внимательно, Джэнсон наконец кое-что заметил. Прыщавый парень, великолепно разыгравший последовательность из тринадцати карт, тот самый, кто поднял взгляд на бетонную полку, сполз со стула и лежал на полу. Его грудь была красной и липкой от крови, но рука тянулась к револьверу распростертого рядом солдата.
Джэнсон дал еще одну короткую очередь из автомата. Еще один шелест колоды жизни и смерти, и парень затих.
Подземелье, превратившееся в место бойни, наполнилось спертым, тошнотворным запахом крови и содержимого перебитых пищеварительных каналов. Джэнсону был слишком хорошо знаком этот запах: запах жизни после того, как эту жизнь отняли.
О Господи. О Боже. Это была настоящая резня, кровавое побоище.Неужели это сделал он? Неужели именно для этого он и пришел в этот мир?Джэнсону отчетливо вспомнилась фраза из его служебной характеристики, теперь приобретшая особый, издевательский смысл: неужели это действительно «у него в природе»? В голове снова мелькнул последний разговор с начальником:
—У вас нет сердца, Джэнсон. Именно поэтому вы занимаетесь тем, чем вы занимаетесь. Проклятье, именно поэтому вы это вы.
— Возможно. Но, быть может, я не тот, за кого вы меня принимаете.
— Вы говорите, что устали убивать. А я вам отвечу, что настанет день, когда вы поймете: только так вы способны ощущать себя живым.
— Что это за человек, которому необходимо убивать, чтобы ощущать себя живым!
Что он за человек?
Внезапно Джэнсон ощутил, как к горлу подступает что-то горячее и кислое. Неужели он потерял это качество? Неужели он так сильно изменился, что теперь больше не подходит для возложенной на него задачи? А может быть, он просто слишком долго был в стороне от всего этого и необходимые мозоли размягчились?