- Что? - спросил он с крайней подозрительностью.
- Это. - Она наклонилась и поцеловала его. Как только их губы встретились, она почувствовала ток, проходящий сквозь нее, как маленький удар молнии. Ее кожа на всем теле заискрилась от возбуждения. Она выпрямилась.
- Это был безрассудный поступок, - сказал Эдвин. Теперь, когда она его поцеловала, она могла думать о нем только как об Эдвине.
- Разве?
- Да.
- И мне не стоит этого больше делать?
- Я этого не говорил.
Улыбаясь, Гвен вернулась к своему месту и ужину.
Они ели. Они разговаривали. Они практически не отклонялись от темы. К сожалению. Гвен желала знать все об Эдвине Йорке, но она узнала только одну вещь в этот вечер об Эдвине Йорке - Эдвин Йорк не любит говорить о себе.
Это, наверное, "британские" заморочки.
- Так я ничего не получу? - спросила она, когда они опустошили второй бокал вина.
- Что конкретно вы хотите получить от меня, мисс Эшби? - Он отставил в сторону уже пустой бокал и изучал ее лицо через весь стол.
- Что ж... для начала, я хотела бы, чтобы вы называли меня Гвен.
Он тяжело вздохнул. Настолько тяжело, что это заставило ее рассмеяться.
- Гвен, - произнес он один - единственный раз.
- Это ведь не больно, нет?
- Нет, я бы не сказал, что это больно.
- Хорошо.
- Тем не менее, я бы сказал, что это раздражает.
- Эдвин.
Он уставился на нее.
- Вы назвали меня Гвен. Это негласное разрешение называть вас Эдвин.
- Очень хорошо. Но только пока не пройдет хмель от вина.
- Пока на вас действует вино... расскажите мне о себе. Пожалуйста? - Она добавила в конце "пожалуйста", чтобы это прозвучало, как скромная просьба, а не приказ. Она не хотела испытывать судьбу.
- Что конкретно вы хотите знать обо мне?
- Что вы здесь делаете?
- Я здесь живу, Гвен.
- Вы понимаете, о чем я. Почему англичанин живет у подножья гор Аппалачи?
- Работает.
- Вы мне не уступите, нет?
- Это предполагался рабочий ужин. Ваши вопросы должны ограничиваться только интересами школьных дел.
- Тогда расскажите мне о школьном директоре.
- Вы недисциплинированны.
- Это одно из моих лучших качеств.
Эдвин посмотрел на нее через весь стол, изогнув бровь. Между ними было четыре фута стола, и это было слишком много.
- Хорошо, хорошо, хорошо, - сказала она, поднимая руки в знак поражения. - Тогда, расскажите мне вот что. Почему вы сказали, что здесь шестьдесят учеников? Я насчитала только тридцать. Остальные на каникулах?
Эдвин отвел взгляд в сторону. Это был первый раз, когда он избегал зрительного контакта с ней.
- Эдвин? - настаивала Гвен. - Что случилось с остальными учениками? - Его нежелание отвечать, придавало еще больше важности ее вопросу.
- Я сделал кое-что в прошлом году, из-за чего некоторые родители и опекуны забрали своих детей из школы. Было сложно смириться с их утратой.
- Вы кое-что сделали? Что, ради Бога, вы могли такого сделать, чтобы спугнуть тридцать учеников?
- Я уверяю вас, они хотели остаться. Сказать, что тогда был плач и скрежет зубов - это еще большое преуменьшение.
- Так, что же вы сделали, что заставило семьи забрать своих детей из школы?
- Я интегрировал школу.
Гвен была поражена и изумленно смотрела на него, это длилось целых тридцать секунд.
- Сэмуэль, - произнесла она.
Эдвин кивнул.
- Тридцать студентов покинули школу потому, что вы приняли Сэмуэля? Какого черта?
- Гвендолин!
- Извините. Хотя… нет, - воскликнула она, хлопнув рукой по столу. - Я не извиняюсь. Это стоит того, чтобы выругаться.
- Слава Богу, здесь нет детей.
- Они не дети. Они подростки. Я уверена, они слышали слова и похуже. А теперь скажите мне, что вы шутите.
- Я бы не стал шутить о таких вещах. Никогда. Но я бы хотел, чтобы это было шуткой. Сэмуэль написал в школу в прошлом году с просьбой принять его. Его уровень IQ вне конкуренции, и у него были проблемы в старшей школе в Алабаме. Недостаточно поощрения. Слишком много издевок. Я выслал ему вступительный экзамен. Он прошел его с самым лучшим результатом за всю историю школы. Я предложил ему полную стипендию. Он приехал и...
- Я не могу в это поверить. Я знаю, что Северная Каролина не поклонница либерализма, но я не думала, что они застряли в 1950-х.
- Сэмуэль вызвался покинуть школу. Я сказал ему, что я, скорее, закрою школу, чем позволю ему это. Он остался. Тридцать учеников уехали. В конце концов, может это и к лучшему...
Его голос стих, и он отвел взгляд.