Берси. Мне не привыкать.
Монпарнас. Скажу вам правду, Берси, должен ее сказать, за нами следят.
Берси. Я знаю, господин Президент.
Монпарнас. Если пресса вмешается в это дело, Министерство обороны будет всё отрицать, а Хай-Тек послужит предохранителем и сгорит. Нам остается лишь молить Бога, черт подери…Кстати о Боге, надо бы сделать что-нибудь для жены Одеона. Что-нибудь значительное. Ну, чек на крупную сумму. А на похоронах много-много цветов, венок… роскошный венок… с лентой… огромной лентой… от Хай-Тека. Рассчитываю на вас в части надгробной речи. Найдите кого-нибудь в Дельта-Эспас. Данфер прекрасно с этим справится, это компенсирует ему неучастие в передаче на телевидении… Берси, когда находится идиот, кончающий с собой на рабочем месте, работодателю никак нельзя оплошать с похоронами.
Сцена 17
Холл Дельта-Эспас.
Гренель. Надеюсь все же, что мы выиграем контракт.
Данфер. О, вам прекрасно известно, что в любом случае причина выгодной сделки отнюдь не в том, что имеется топ-команда и чип-цена.
Гренель. Мне нравятся эти ваши выражения — «чип» и «топ»…
Данфер. Они возникают спонтанно… сами приходят в голову.
Гренель. Знаете, я разговаривал с женой Одеона после похорон. Она находит, что вы очень искренний человек.
Данфер. Благодарю, я очень тронут.
Гренель. Это всегда вызывает волнение, могила, кладбище… да еще и речь…
Данфер. Надо же было хоть что-то сделать для бедняги Одеона.
Гренель. Весьма проникновенная была эклога. Его жена находилась под сильным впечатлением от ваших оценок, от тех свидетельств личной дружбы, которую вы, якобы, поддерживали с ее мужем, и от помощи, которую вы ему оказывали в последнее время… она считает, что вы обладаете… как бы это сказать… прекрасными человеческими качествами.
Данфер. Послушайте, да…каждый делает, что может. В конце концов, он ведь был симпатичным человеком.
Гренель. Страшно ранимым, во всяком случае, страшно ранимым.
Данфер. Он потерял веру… вот чего никак нельзя было допустить.
Гренель. Верно, он потерял веру в себя самого.
Данфер. В себя и в других. А я вот доверяю и себе, и окружающим меня людям.
Гренель. Я тоже.
Данфер. Вам, например, доверяю.
Гренель. Я тоже вам доверяю.
Данфер. Знаете, я верю, что наше общее будущее проходит через это разделенное доверие…
Гренель. У нас полное взаимопонимание…Я узнала, что вы собираетесь выступить с докладом во время дней Сорбонны?
Данфер. Кто вам сказал?
Гренель. Булурн. И тема вашего доклада — «Нравственность и крупная индустрия»?
Данфер. Надеюсь, вы придете?
Гренель. Я получила предложение от Министерства обороны и скоро, возможно, перейду в канцелярию министра, но с удовольствием приду на эти дни Сорбонны, если будет время.
Данфер. Вы уходите в канцелярию министра!? Какое повышение! Поздравляю!
Гренель. Знаете, на самом деле, это вовсе не так безоблачно, как можно было бы подумать. Вроде бы там такое место, где все друг другу пакостят…
Сцена 18
В залах музеев Лувра. Отдел французской живописи XVII века.
Монпарнас. Я все спрашиваю себя, был ли знаком капитан Дрейфус с этой картиной… или, скорее, спрашиваю себя, что бы сказал капитан Дрейфус, если бы увидел эту картину так, как мы. Прямо перед собой.
Берси. До или после вынесения приговора?
Монпарнас. Полагаете, что это имеет значение?
Берси. Возможно, что до вынесения приговора он бы мог поверить в эту аллегорию, но после уже ни за что бы не поверил.
Монпарнас. Чтобы вновь поверить в нее после оправдания? Если бы вы, Берси, были капитаном Дрейфусом, и все свои надежды вложили в эту картину, если бы признали в этой величественной и прекрасной деве с прозрачными глазами вашу внутреннюю истину… что бы вы сделали, узнав о своем осуждении?