Тогда я сняла с тумбочки фотографию Энджи в деревянной рамке и нашла под ней пластмассовую прозрачную шкатулку размером с книгу. На плоской крышке красовался рисунок моего родного города.
– Вот, – сказала я Заку, как маленькому, – там мои драгоценности, можешь посмотреть.
В шкатулке лежал кулон – близнецы с неизвестным сиреневым камнем, который я постоянно носила; еще один кулон – этот был золотой, но зато без цепочки; красный браслет – пластмассовый, не мой, хотела выбросить, но вдруг вернулась мода (если я к нему привыкну, можно будет носить); золотая цепочка на руку – претонкая и незаметная! – и куча старых заколок (даже зажимы с колокольчиками, на которых держалась отрастающая челка, когда мне было лет пять). В моих сокровищах чувствовалось полное безразличие к ним. Я машинально бросила на подушку сиреневый кулон.
– Заки, достань мне красную гороховую рубашку с маленькой вышитой собачкой, – сказала я и потянулась за темно-синими, почти черными, джинсами, которые висели на спинке кровати со вчерашнего снежного вечера. Мокрые пятна высохли, но образовались грязные разводы. «Гладить не будем, – подумала я, – чем проще, тем и лучше. Но придется поискать щетку».
– Какие у нее кофты… Какие кофты! – бормотал Зак у шкафа, потрясая вешалкой. Свалились на пол обе блузки в горошек – красная и синяя.
– Я обожаю комплекты. Типичный дизайн, характерная черта в стиле, но капризная изменчивость восприятия – собственного и общественного… Разноцветные костюмы под настроение, одинаковые платки с днями недели… Фирма!
– Орел на моих штанах почти весь уже стерся. Если бы ты был хорошим мальчиком – давно бы приклеил мне одну из своих аппликаций…
– Желтые животные закончились. Остались одни переводные картинки. Так что могу только под штаны что-нибудь приклеить…
Орел был красный, а теперь маскируется. Без него нет никакого вида, но брюки еще целые. Вторые джинсы, алого цвета, порвались – и я теперь не знаю, что менять вперед и на какие деньги.
Все время пытаешься ввести жизнь в подходящее русло, остановиться на нужных волнах, собрать удобный багаж – и вечно что-нибудь выбивается из привычной колеи – то старые вещи, то новые взгляды. Если бы можно было сочетать все уходящее и все приходящее, не заменять одно другим – или хотя бы обуславливать появление чего-то отсутствием чего-то, а не наоборот… Воспоминания – это ложная жизнь, настолько иллюзорная, что после нее сиюминутная жизнь кажется еще большей ложью! Я никогда не отрицала, что я консерватор – и я не хочу терять моего орла. Кроме того, я не знаю, что означает «фэр-айл» – стиль, напрашивающийся в мою жизнь. Ведь что-то он знаменует! – но созидание или разрушение? Зэкери как на ладони в своей пестроте, он живет внешней стороной медали, у него вся жизнь – увлечение. А у меня увлечение – целая жизнь, каждая вещь – знак глубинного, которое не всегда откапывается. Иногда я даже думать об этом не могу, потому что у меня мысли не оформляются. Но спрашивается: разве ассоциация может быть неправильной – поскольку она субъективна? Человек ужасен: он вмещает в себя любую мысль, любой образ, любую мерзость – мешая ее с красотой…
Пока я думала о парадоксальной жизни, в коридоре заиграла музыка – знакомая, полностью ассоциативная.
– Там сериал, – заявила я. – Там сериал.
– Какой такой? – удивился Зак. – У нас не идут сериалы в силу технических причин…
– А проще – из-за одноканальности. Но там – сериал!
– Если играет музыка – значит, показывают клип. Это и следует из одноканальности. И там клип!
Тут он распахнул дверь, и я действительно увидела клип – черно-белый, старинный, на мелодию, звучавшую в одной мыльной опере.
– Заки, какие слова она постоянно повторяет? Мне все сливается.
Тут же на экране появилась надпись «Emilia. Big, big world».
– Эмилия. Ты ее знаешь?
– Нет. Я вообще ни певцов, ни певиц – никого не знаю.
– Завидую людям, которые списывают с радиостанций все понравившиеся им песни. А у меня никогда не было такой возможности. Таких мелодий лишаюсь!
– Разве я не был в числе этих счастливцев? Но я записи потерял. Ты представляешь?! Остался один пустой CD плеер…
Появилась Валенсия со смешной трагедией в лице – но тут же убежала смотреть видео группы Rammstain. Она что-то оживленно повествовала – но я ничего не понимаю, когда она быстро говорит.
Про ресторан мы решали уже перед входной дверью, надевая ботинки. Валенсия предложила Hot Spot возле Ковент-Гардена, а Анна – «Неаполь» на Лестер-Сквер. Зэкери только рукой махнул:
– В «Неаполе» много жрут, но мало танцуют. В Hot Spot, наоборот, много танцуют, но мало жрут. Все равно куда идти!