Не знаю я его, отчаянно не знаю… Новая любовная печаль – ни у кого такой нет… Одинокие люди на фотографиях прошлое находят, а я будущее на них ищу. Изучаю это лицо до последнего изгиба каждой черты – будто боюсь не узнать на улице…
– Знаешь, это как ребенок. Ты уже любишь его, а он в тебе и, наверное, будет на тебя похож – но еще вы не увиделись, не встретились – и мучаешься любопытством. И какой бы он ни оказался потом – все равно ты его примешь и будешь любить. Как судьбу!
– Но ты видела Мигеля на снимках и по телевизору?
– Ах, Анна, я и сына своего видела – во сне!
– Какого?
– Второго, младшего… Надо отвыкать от мысли о близнецах, иначе потом тяжело будет разочаровываться. Если нет предрасположенности – на что надеяться?
– А это тоже ребенок Мигеля?
– Не знаю… Он был похож на меня и уже взрослый. Настоящий лирический герой… Я знаю, что никогда не смогу стать парнем. Часто об этом думала, и вдруг оказалось – еще есть своеобразный шанс. Сын! Кто, кроме него? – и я и не я… Словно взгляд на себя со стороны – полностью состоявшуюся и даже творчески воплощенную…
– Трудную ты ему роль уготовила – быть именно таким, каким предписано.
– Мне хватит, если он просто будет. Мигель ведь тоже – хотя бы существует…
– Он просто не знает тебя, Шатти!
– Я тоже не знаю его – да люблю!
– Он тебя даже не видел.
– Вечные отговорки…
Иногда злость появляется, как будто он в чем-то виноват… Видимо, я еще не научилась любить бескорыстно – и все жду его на серебряном блюдечке, как награду за собственные терзания.
– Было бы здорово понянчиться…
– А как же Эль? Она скоро тебе надоела.
– Это мамин ребенок, а твои – совсем другое дело! Шарлотта, я хочу их увидеть…
– И я хочу…
– У меня, пожалуй, не будет своих детей. Так роди мне ребенка, Шатти!
– Ах, боже мой! Не от кого.
– От Мигеля.
– Энджи, где-нибудь в большом мире есть дом, где много комнат с зеркалами и кухня. Все там напоминает о нем… Самое главное – это семейный альбом, в котором лежат его детские фотографии. Если бы можно было взглянуть… Мне кажется, я увидела бы изображение собственного сына! Как это замечательно – маленький Мигель! Я завидую его матери. У нее был такой малыш…
– Вы с ним похожи, и поэтому малыши не будут сильно от тебя отличаться. Хочу посмотреть на твоего «героя».
– Сандро. От удачного сложения двух настоящих имен получилось третье, почти испанское. А на самом деле я назвала его в честь моего деда…
– А старшего сына ты тоже назвала?
– Да, Энджи. Я не долго выбирала имя… И знаешь – если даже я никогда не стану матерью, мои выдуманные дети всегда будут со мной, не причиняя лишней боли…
И, как год назад искали по киоскам его фотографии, отправились мы теперь, одержимые идеями друг друга, разыскивать семейный альбом в глобальной сети, или в большом мусорном ящике. Несколько дней не могли попасть в терминальный класс: когда объявлялось свободное посещение, нам постоянно подписывали в расписание какие-нибудь семинары. Топали в семь часов четыре этажа вверх, а все места были уже заняты: люди печатали доклады. Мы свои тексты набирали у знакомых на очень дикой машине. Студенческая техника всегда чего-нибудь лишена, чаще всего самого главного, если вообще не на последнем дыхании: магнитофону не хватало звука, телевизору – каналов, а соседскому компьютеру – Интернета. Кроме того, мне было ужасно стыдно рассматривать на мониторе Мигеля, когда вокруг ходит много народу. Все они увидят, что я глупо влюбленная, одинокая и безобразно слабая.
Фотографии на сайтах – это знак безнадежности, неизобретательности, стадности. А форум? Ужасная гнусная вещь, по форме напоминающая жалобную книгу из одноименного рассказа. Засаленными и засахаренными пальцами стукают отупевшие после работы люди разные бредни, похожие на горькую правду. Каждый вставит слово – лишь бы в такт, а не в тему. Все как один пишут: «Привет, я сижу в терминалке (дома, у приятеля). Делать пока нечего. Отправляю стране сообщение…» – «Как у вас дела? Что слушаете? Куда ходите? Кем интересуетесь?» (Сейчас модно интересоваться кем-то, а не чем-то. Наверное, многие чувствуют себя одинокими – и объясняют этим одиночеством внутреннюю пустоту, что не всегда соответствует причинно-следственной логике личных событий). «Чем поделитесь?» (Имеется в виду чем-то о ком-то). «А вы знаете, что…» ( Радуешься сам – обрадуй соседа. Сделал пакость – полегчало).