Художественное начало и творческое чутье у нас в крови, но после того, как литература начала дезорганизовываться, освобожденная фантазия сделалась принципом жизни; вместо хороших рассказов процветают теперь сплетни – те же основанные на правде произведения, но не ради эстетики и глубоких размышлений, а ради информации, ради одной из разновидностей вечного и бесконечного потока информации и новостей, которые призваны, в свою очередь, объединить мир. Многие думают, что становятся друг другу ближе через обмен мнениями на сайте – а я чувствую себя отрезанным куском. Все они со своими сенсациями противостоят мне, как невидимая армия, с которой нет пользы бороться – и я вновь и вновь вынуждена проглатывать их вызов…
«Что-то Мигель Мартинес задержался. Это из-за Ализэ. Скоро она перестанет танцевать, потому что будет не в состоянии…»
Подсуетились уже!
«Они поженились тайно на партере».
На каком еще партере?
«А вы откуда знаете?»
Это уж точно!
«Смотрите, чтоб в редакции таблоида Sun об этом не узнали».
«Уже узнали. Ура!»
– Шарлотта, разве это парень?
– Что?! Кто?
Анна сидела за соседним компьютером и изучала музыкальные новости на сайте радиостанции Kiss 100 FM. Их было всего две: ожидался приезд гастролирующей группы Scooter, а в Соединенных Штатах вышел сингл нового певца – Джордана Шелли.
– Разве он похож на парня? Смотри – длинные волосы! Я бы сказала: «Какая классная девчонка!»
– Опять блондин с голубыми глазами… А песню можно прослушать?
– Да. Она называется «The Stormy Day».
– Узнай, какой у него голос. Может быть, фотография неудачная.
Она надела наушники и принялась шепотом делиться впечатлениями:
– Все-таки это парень. Очень грустный гитарист. Если это его хит, я хочу, чтобы он создал еще один…
В мире очень много песен, про которые она говорит: «Неплохо!» – которые пытается понять всей своей добротой и найти в каждой то, что создает неповторимость, и другое, обратное, что роднит мелодию с целыми ежегодными сольными концертами – а значит, обнажает душу исполнителя во всей ее человеческой и творческой перспективе. Она ценит их как одноименный гений – с абсолютным интересом и полным правом: разве словесно оформленное музыкальное произведение не поддается филологическому анализу (я даже не побоюсь учебного, и тем более тошного, слова – разбор)? Энджи вытащила из Интернета не одну сотню страниц с текстами песен – и в конце концов научилась воспринимать на слух исполняемое произведение, будто слитое звуками в один слог. Кассет у нее почти не было – она слушала радио (на хрипящей колонке) и всегда могла вспомнить (или даже определить) принадлежность песни тому или иному певцу. Просто удивительно! Анна жила так глухо, окруженная бесконечными заботами, уроками, криками маленькой Эль – и знала столько музыки и музыкантов, сколько мне и не снилось. Не помню, чтобы когда-нибудь у нее были кумиры – только коллекция всех и понемногу, как на радиостанции.
Она протянула мне один наушник, но я послушала всего две секунды, потому что в это время нашла галерею Мишуткиных портретов (иногда я называю его – Мишка или Медвежонок). Он явился глазам моим в белоснежной, небрежно расстегнутой рубашке и черных брюках, развернутый на изображении в профиль; касается головы одна рука, которую он согнул в локте и водрузил на одно колено, в сторону устремлен взгляд невидящих глаз на темном и грустном лице. Мне кажется, ветер дует в его сторону, напрасно шелестя тканью по коже – он, верхом на горе, непоколебимый, уже древний памятник самому себе.
Что сделает с тобой время, вечный латинский любовник, на вершине моего Олимпа?! Ты испанский принц, маленький и большой, босоногий мальчишка неподстриженными космами, у побережья своей земли – там, где я тебя не искала и уже не найду никогда. Только в какой-нибудь старинной книге еще можно увидеть знакомое чем-то имя – я словно проснулась через столетия и спрашиваю: «А что Мигель?»