Я изобразила запланированную улыбку и устремила на нее свой проницательный и до неприличия упорный, изучающий взгляд, который ее совсем не смутил и не вызвал протеста. Фрагментами бросился мне в глаза ее образ: длинные разлохмаченные пряди чуть волнистых черных волос, слишком яркие губы (вовсе не косметический эффект!), огромный горбатый нос, глубокий вырез голубой блузки, сиреневые тени вокруг накрашенных ресниц… Ее можно было бы назвать модницей, но резкие, порывистые манеры придавали небрежность как стилю, так и внешности. Она все делала быстро, далеко отбрасывала мешавшие предметы, громко говорила и не любила отмалчиваться ни по какому поводу; в ее натуре чувствовался победитель и мореплаватель – нечто цельное и реализованное; именно у таких людей образ жизни полностью соответствует образу мыслей. В ее глазах сквозило много мужского, орлиного – подчеркнуто вызывающего и храброго, но, как знать, может быть, с орлиным взором я перепутала отчаянный, даже коварный взгляд поистине восточной красавицы.
Вторая девушка – это, конечно, была Джейн – явно предпочитала стиль более спортивный. Тона ее одежды успокаивали, как-то скругляли, скрывали малейший вызов. Лицо точеное с еле уловимыми линиями под слоем белого тонального крема; волосы, как стрелы, прямые, ровно подстриженные, темные без малейшего отлива – все какое-то ненастоящее. И контрастом – яркие проявления живой личности: мелодичный (но не трепетный, на последнем издыхании), довольно интересный на слух голос и глаза неопределенного переливающегося цвета. Они были бездонные и томно манящие своей таинственностью, но при этом скромно занавешенные… туманом, какой-то пеленой отчужденности и робости. Вот это странное, умело подчеркнутое смирение вполне могло оказаться способным на подлость, низенькую и мелочную, как иголочный укол в чье-то больное место. Ее присутствие я ощущала довольно слабо, возможно, из-за очарованности ее подругой – да и она проявила ко мне совсем поверхностное отношение, вернее, вообще ничего не проявила. По-моему, Джейн совершенно зависела от Алойк и принимала все, что та одобрит – всего лишь принимала к сведению, без личного участия, без комментариев.
– Знакомство надо отметить, – заявил Макс и моментально вытащил из рюкзака бутылку с содержимым розового цвета.
– Отличная наливка! – воскликнула Алойк на весь коридор и немедленно занялась неизвестно откуда появившимися в ее руках пластиковыми стаканами.
– Подождите, – сказала я, – это, наверное, алкоголь?
– Красное вино, – произнесла Джейн.
– Ах, боже мой, – возмутилась Алойк, – вина здесь не больше, чем ликера в ликерной конфете. Сущее баловство, даже не бодрит как следует.
– Шарлотта, ты обязательно должна попробовать, – заметил Макс. – Этот напиток называется «бадминтон»!
– Неужели?..
– Оставь ее! – оборвала Алойк этот разговор. – Ты же знаешь, в алкогольных, музыкальных и сексуальных вопросах я ненавязчива.
Стаканов было три, и «бадминтона» хватило ровно на три порции – наверное, судя по такой точности, они часто пили втроем.
– Вы идете на Скутера? – спросила я, обращаясь, однако, лично к Алойк.
– Конечно! Без этого мы не обойдемся. Мы первые – всегда и во всем… Ваше здоровье!
Она вновь устроилась на подоконнике, грациозно водрузив одну ногу на другую.
– Шарлотта, милая, если ты не любишь крепкие напитки как таковые, дам тебе совет: превращай их в гарниры. Это даже будет шикарнее, более утонченно, скажем так, изысканная мелочь. Ты можешь использовать «бадминтон» в качестве соуса, например, к пудингу. Ты и не напьешься, и вкусно поешь.
– Я помню, как ты изобрела этот рецепт, – оживилась Джейн. – Сначала ты пролила, а потом хотела выбросить…
– В итоге она мне велела доесть испорченное блюдо, – со смехом перебил ее Макс.
– Не понимаю, что тебе не нравится, – невозмутимо говорила Алойк, делая на каждом слоге множество акцентов. – Ты был торжественно выбран первым дегустатором! Между прочим, – вон мелькает ваша учительница.
– А ваша? – спросила Джейн.
– После утренних занятий с вами, я могу считаться ее коллегой… – тут Алойк повернулась ко мне с остатком жидкости в бокале (в ее руках даже несчастный стаканчик казался бокалом).
– Твое здоровье! Ты понравилась мне, Шарлотта!
– И ты мне, Алойк, – ответила я с искренней улыбкой.
Не могла удержаться от желания посмотреть ей вслед: при ходьбе она чуть покачивалась и эффектно, чересчур выразительно переставляла ноги, как во время танца.