— Девки говорили, таблетки есть. До двух месяцев если, то помогают. Только названия не знают они. Но точно, есть такие. Надо узнать название. И где купить. Чтоб без рецепта.
— До двух? — растерянно переспросила Ленка, — а ты… все-все, молчу. Слушай, я не знаю, где Петька. Ну там этот, Шошан, Кинга приятель, Серега сказал, вот теперь его владения. Может, Шошан знает адрес. Или телефон. Это надо к нему туда поехать. Блин, он противный такой.
— А пусть Кинг спросит. Сам.
Ленка возмущенно засмеялась.
— Ого. Ну, да. То Малая не лезь к нему, а то значит, пусть Кинг все узнает. Я ж выходит, должна ему позвонить да?
Оля молчала, глядя вперед, где ветер мотал толпы желтых стеблей.
— Позвонить… Стоп. Слушай, у меня другой телефон есть, я в Феодосии познакомилась с врачом. Нормальный такой дядька. Сказал если что, ты звони. Может, лучше ему?
— Все равно кому, — тоскливо сказала Оля, — а ты когда сможешь?
— Из дома вряд ли. Мать квитанции проверит потом, такое начнется. Надо в город идти, на почту. Ну, хочешь, сегодня после уроков сходим. Если меня вообще не выгонят нафиг со школы.
— За что это? — Оля впервые глянула на Ленку с интересом.
Той даже стало неудобно, вот же — у Рыбки настоящая трагедия, у дурной влюбленной ее подруги, а у нее — сплошные непонятки.
— Я там с дискотеки в больницу сбежала. И ночевать не пришла. Кочерга грозила, на педсовет меня. И на комсомольское собрание. Ну, у меня правда справка есть, что я в травмпункте была, с ногой.
— Так чего тебя типает? — резонно удивилась Оля, — сунешь им эту справку, пусть Кочерга заткнет свою пасть. Черную. Ой, пошли скорее, звонок. Смотри же, Лен, после уроков сразу на почту, да?
Они пробежали по узкой дорожке, осененной шуршащими тростниками, проскочили мостик через замусоренный ручей, влетели на школьный двор, уже пустой, а за оконными стеклами мелькали головы — все расходились по кабинетам. И быстро повесив пальтишки, разбежались сами. Оля с решительным бледным лицом понеслась на третий этаж в кабинет физики. А Ленка, вздохнув, медленно пошла по коридору первого — к их классному кабинету алгебры и геометрии. Там ждала ее математичка, которой Кочерга наверняка уже успела порассказать о Ленкиных подвигах.
Берясь за круглую рифленую ручку, Ленка открыла двери, думая, что ее беды по сравнению с Олькиными новыми несчастьями — мелкие и вполне преодолимые. Наверное…
Глава 26
Ноябрь ушел, забирая с собой последние листья, оставив лишь усталые розы на городских клумбах, которые, кажется, просто не поняли, куда себя деть, клоня истрепанные ветрами бледные головы. Одни летом были красными, и вот покрылись кирпично-ржавым налетом, другие — белые или розовые, теперь уже — бывшие белые и когда-то розовые.
А декабрь, еще не добежав к новогодним фонарикам и мишуре, встал, каким он и бывает в каждом уходящем году в южном городе над проливом — серым, бесснежным, полным ветров и странных между ними теплых внезапных дней, что кончались снова ветрами.
Ленка положила телефонную трубку и ушла в комнату, села под настенную лампу, укладывая на коленки почти готовые Олесины джинсы. Нужно было вытаскивать наметку — яркие красные ниточки, которых полно, фигура у Олеси была совсем как у взрослой женщины, с округлостями и тонкостями, и подгонять штанишки пришлось изрядно.
За отодвинутой шторой ветер трепал серые ветки на сером фоне, мотал мягкие лапчатые ветви туек в палисаднике — почти черные на сером.
По коридору ходила мама, что-то напевала, потом спохватываясь, вздыхала громко и страдальчески. Ленка поморщилась ее театральным вздохам.
Обещанный Кочергой педсовет, которого она так боялась, не состоялся, но все равно в ту неделю на бедную Ленкину голову свалилось немало. И все такое, с продолжением, из-за чего сейчас она осталась одна, без Рыбки и без страдалицы Семачки тоже.
Из маминой комнаты замурлыкал телевизор. Дикторша радостно вещала о том, как в городах и весях необъятной родины совершается радостный труд, выполняются социалистические обязательства, увеличиваются показатели…
И надои, усмехнулась сердито Ленка. Это они с Рыбкой постоянно смеялись, примеряя ситуацию с надоями ко всем происходящим в школе и в жизни событиям. И Рыбка, в самые неподходящие моменты вдруг озабоченно спохватывалась, обрывая Ленкин рассказ, к примеру, о поездке с мамой в горы за кизилом:
— Зря не поехала! А как же — надои? Ты просто обязана думать — о надоях.