— Своего хоть?
— Нет. Откуда у Семки живот! На улице, отобрала у самого толстого. Оль. Приходи, а?
— Не могу сейчас. Да не Ганя, не вздыхай там, как слон! Мать просила в магазин сгонять, тот дальний, на Перепелкиных. Там сосиски выкидывают уже неделю. В три часа. Я уже тут в одном сапоге.
— Я с тобой!
— О, — сказала польщенная Рыбка, — о-о-о, Малая, как сильно ты любишь тетю Олю! Даже очередь постоишь да? Ты же ваще никогда и нигде.
— Люблю. И постою. Ты выходи, я прибегу к магазину.
— Я Семачки позвоню! — крикнула Рыбка, прощаясь.
И Ленка, сложив в тайничок заработанную десятку, кинулась одеваться.
Очередь в небольшом магазинчике на улице Перепелкиных скопилась изрядная. На ступеньках стояли люди, и рядом с крыльцом тоже, беседуя и наблюдая за вальяжно гуляющими курами. Дома на улице были частные, каждый с огородом и времянкой, с колонкой во дворе и обязательной виноградной беседкой перед крылечком. Это просто называлось так — беседка, а на самом деле поверх всего переднего двора кинуты были решетки из арматурин, густо заплетенные виноградными гнутыми плетями. За калитками и воротами, гремя железными цепками, солидно побрехивали собаки, ходили по каменным тумбам и штакетнику толстые домашние коты. Иногда всполошенно орал петух откуда-то с заднего двора или хозяйка кричала что соседке через забор. Или два забора. Или — три.
Рыбка поднялась на цыпочки, ловя свешенную плеть с жухлыми листьями и подсушенной гроздью винограда, опираясь на каменный забор, дернула, вызвав приступ гнева у маленькой визгливой собачки.
— Фу, жара какая. Семачки, лови изюм. Чего в пальто нарядилась, упаришься.
— Зима же, — с достоинством сказала Викочка, вытирая потную шею в мохнатом воротнике длинного светлого пальто.
— Правильная какая! — восхитилась Рыбка, плюясь мелкими косточками, — а если летом, значит, случится мороз, ты закоченеешь в сарафане? Потому что — лето!
Викочка промолчала. Искоса посмотрела на Ленку. Та, отбирая у Рыбки кисточку с ягодами, сказала между прочим:
— Между прочим, я тут с Пашкой трепалась. У него дружбан приехал, зовут Валера. Чекиц. Нормальный такой пацан, высокий, глаза серые. Весь в коттоне, как Вовочка Лях. Пашка сказал, меня познакомит, Валере надо, чтоб кто-нибудь его сводил на дискарь, показал там, что к чему. Ну, типа он с девочкой пришел, все чинно-аккуратно.
— А почему сразу тебя? — расстроилась Викочка, распахивая пальто посильнее.
Очередь зашевелилась, выпуская из магазина счастливцев с кульками, прижатыми к груди. Оля ответственно передвинулась, толкая подружек рядом.
— Чего втроем лезите? — громкая тетка в калошах и засаленном фартуке уперла в бока руки в рабочих рукавицах, — не напасесси на вас, одна если занимала, и вона — ташшит своих.
— Да мне не надо, — попыталась успокоить ее Ленка, и тут же получила от Рыбки тычок в бок.
— Молчи, — прошипела Оля, — тебе не надо, я два возьму.
Поворачиваясь к справедливице, громко и очень презрительно сказала:
— Женщина!..
— Чего тебя все время? — не успокоилась Викочка, надувая бледные губы и краснея конопатым лицом.
Ленка пожала плечами, послушно шагая вслед за Олей по ступенькам.
— Выйдем, поговорим, Семачки. Жди тут.
— Еще чего, — возмутилась Оля, растопыривая локти, — она с нами. Стоит. Стояла да! Женщина!
И втащила обеих в магазин, вминая в густую толпу у прилавка. На полках за спиной медленной продавщицы рядами стояли непременные банки с березовым и томатным соком, по краям высились спиральные башенки из плиток шоколада. Голубые бумажки, белые птички. Шоколад «Чайка», который никто и не покупал.
Из магазина вывалились слегка помятые, таща кульки с сосисками и сверток с зельцем, на который скинулись мелочью, чтоб сразу и съесть.
Семачки, сидя на скамейки у Пашкиного дома, мрачно молчала, держа в пальцах жирный кусок серого мяса с белыми кусочками сала. Кинув его в рот, начала скандально:
— Я все равно не пойму…
— А я ему говорю, Паш, я занята вообще-то, пусть Викусю возьмет, — перебила ее Ленка, тоже вкусно жуя.
— А…
— Правда, Семачки наша барышня переборчивая, может, ей твой Валера, весь в коттоне, совсем не понравится. И на мотоцикле она боится ездить.
— На мотоцикле! — ахнула Рыбка, закатывая глаза, — о черт, у него есть мотоцикл!
— Чего это я боюсь, — совсем расстроилась Викочка, — я вовсе даже люблю. Наверное.
Ленка отняла у Рыбки платочек и вытерла рот, вернула хозяйке.