Она продралась через толпу, вытаскивая за собой сумку. И спрыгнула, щурясь от внезапного солнца и огромной, сверкающей вдалеке синевы моря. Автобус уехал вниз, немного влево, нащупывая колесами повороты и маяча белой кормой под синей крышей. А справа уже поднимались холмы, становясь почти горами, но еще травяные, ярко-желтые в солнечном свете.
Ленка водила глазами, цепляясь то за черный столб с горстью провисших проводов, то за сизую дымку Кара-Дага далеко справа, то…
— Лен? — сказал совсем рядом знакомый голос, и она резко повернулась, толкая сумку ногой.
Молча смотрела, ожидая увидеть такое же, как у доктора Гены удивление. Но Валик топтался, повесив руки, улыбался, во весь свой большой и красивый рот, и бледное лицо светилось в солнечном свете.
— Фу, — сказала она с облегчением, — фу, как напугал. Я думала, где они эти твои валуны.
— Там, — Валик махнул рукой в сторону от шоссе, — я увидел когда автобус, то встал и ушел. Пришел. Вот.
— Да.
Они смотрели друг на друга. Ленка ступила ближе, встала на цыпочки и ткнулась губами в щеку. Валик с готовностью наклонился, чтоб ей было удобнее. И она засмеялась. Новый год. Сегодня же Новый год! И вон там внизу лежат цветные домики, а дурацкий лагерь с путевкой только через два дня.
— Пойдем?
Он кивнул, беря сумку и закидывая ее на плечо.
— А ты уже придумал, где мне? А то я со второго только. «Алые паруса». Блин, я даже не знаю, где это.
Валик кивнул.
— Придумал, да. И «Паруса» это недалеко, там пять минут по улице если. Лен? Ты стала вообще очень красивая.
— Похожа? — Ленка тряхнула волосами.
В траве перелетали стайки птиц и снова прятались, будто их сыпали в траву, как серые опилки.
— На кого?
Она остановилась. Валик тоже встал на уклоне дороги, глядя чуть снизу.
— Ну как же. На Блонди. Дебби Харри которая.
— А-а-а. Неа. Ты на себя стала похожая. Совсем-совсем. Только взрослая. Я даже немножко не знаю, как с тобой теперь.
Ленка нахмурилась, пошла дальше, и он шагал рядом, озабоченно поглядывая на ее серьезное лицо.
— Панч, я же Ленка Малая, по-прежнему. Ну, волосы стали белые почти. И что?
— У меня есть фотоаппарат, — похвастался Валик, — мне Антон дал, а сам уехал. И две пленки. Я буду тебя снимать.
— Это я тебя буду снимать, — засмеялась Ленка, — я умею, мне Светища показывала. Она, между прочим, тоже тебе сестра, только совсем уже взрослая и дома ее никогда нет.
— Семьдесят два кадра, прикинь. Смена-символ называется. Рисовать не умеем, значит, будем снимать, вместе.
Он болтал, а поселок приблизился и обступил их невысокими домами, железными воротами с кинутыми через них сухими виноградными плетями. Собаками за углом небольшого магазина. Детьми на маленьких трехколесных велосипедах.
— Это вообще-то тебе подарок, Панч. Я хотела, чтоб, как Дебби Харри, для тебя.
Валик совершенно счастливо улыбнулся. Сморщил нос. И Ленка испугалась, потому что ей резко захотелось остановить его, подняться на цыпочки и поцеловать, там, где возле уха укладывался по шее завиток темных волос.
— Я понял, Малая. Только нафига мне та Дебби? Ты же лучше. В мильон раз. Она на фотках только. А ты вот она, со мной. Так что спасибо, и спасибо. Я рад.
Он остановился, Ленка наткнулась на его плечо, схватилась за бок под расстегнутой курткой и тут же отдернула руку.
Валик прижал свою руку к свитеру и церемонно поклонился. Она засмеялась и сделала реверанс.
— А сегодня я где? — спросила, когда пошли дальше, уже по улице, спускаясь к шуму воды и мерному постуку гальки в прибое. Вспомнила слова Анжелочки о том, что праздники, все ремонты стоят. Все бухают. Так что, снова, наверное, кладовка в спортзале. И невнятно испугалась — она будет там спать, и Валик будет рядом, всю ночь. Да что с ней такое?
— В школе нельзя, — услышал ее мысли (хорошо, не все, испуганно подумала Ленка) Панч, — там пацаны здоровые будут крутиться, с барышнями своими. На каникулы много уехали, медсестры там, учителя, так что свобода, лафа. Но я придумал, ты не бойся. Есть хочешь?
— Нет. Но скоро захочу.
Они пошли вдоль темной галечной полосы, вороша ногами светлую, не мокрую, и глядя, как вода выбрасывает на гальку сверкающие кружева.
— Вон будка, помнишь, мы там сидели? Я думаю, вот какая-то девушка Лена, разозлился, помнишь? А там забор уже скоро, через который мы лазили, в дырку. А макароны, помнишь, в кульке, ели, и ржали, как те кони.
Ленка кивала, смеялась, с беспокойством следя, как будка ушла за спины, и забор тоже. А они свернули, поднимаясь вверх, туда, где шли за линией жилых домов корпуса детских санаториев и лагерей.