— Валь, мы куда идем-то?
— К главврачу. К Веронике.
— Чего? — Ленка встала, кособочась на сыпучей неудобной гальке, — с ума сошел?
— Не. Она хорошая. Так надо.
— Все у тебя хорошие, — сокрушенно сказала Ленка, но послушалась. Подумала о том, что, может быть, надо прибрать свои новые волосы, косу, что ли, заплести, а то испугается главврач Вероника. Обворожительная Вероника, как ее назвал Гена доктор.
Обворожительная Вероника оказалась низенькой, очень полной женщиной в белом халате с оттопыренными карманами, и гулькой серых волос, закрученных низко над шеей. За толстой оправой очков — пристальные серые глаза, которые казались меньше от тяжелых круглых стекол.
Ленка тоскливо испугалась, ступая на шаг позади Панча, чтоб спрятаться хоть ненадолго от внимательного взгляда. Маленькие руки главврача лежали поверх раскрытого журнала с серыми, густо исписанными страницами.
— Драсти, Вероника Пална, — Валик поклонился и шаркнул ногой, дернул Ленку за рукав куртки и вытащил, ставя пред истертым большим столом, — вот она, обещал, привел.
— Угу, — сказала Вероника Пална низким прокуренным голосом, — добрый день, Елена Сергеевна. Каткова, да? Садись, в ногах правды нет. Тем более, каблуки такие.
Ленка села, неловко, вполоборота, подавленно ожидая неодобрительного взгляда по ее волосам и лицу, по курточке в талию и обтягивающим черным джинсикам с яркой лейбой и фирменной пуговицей на поясе.
— Валя, пойди в коридор, — распорядилась врач, закрывая журнал.
— Так я…
— Потом расскажешь. Поди, лапушка, посиди там. И двери прикрой. Плотнее!
В кабинете наступило молчание. В коридоре кто-то бегал, орал, и вдруг девичий голос закричал, волнуясь и радуясь:
— Валечка, а ты чего на завтраке не был? Там тебе плюшка, и молоко.
Вероника на Ленку не смотрела особенно. Сначала уставила очки на обложку своего журнала, потом посмотрела в окно, за которым шумели воробьи, прыгали по веткам туи синички, сыпля кожурки. А после, уже глядя на гостью, сказала:
— Он тебя очень ждал. И звонить просился, раза три, да все не складывалось. Я тебя в медпункте устрою, хорошо? И главное, Леночка, ты помни, ему волноваться особенно нельзя. Ну не нянчить здорового бугая на ручках, но все же. Вы постарайтесь не ругаться там, как бывает. Ладно? Понимаешь, у него во время приступов сходятся стенки, воздух идет еле-еле, ниткой. Тогда приходит паника, кажется, что нет его совсем. Если слишком испугается, то… В общем, лучше бы не надо. Период такой. Пятнадцать, гормоны, все перестраивается. Качнуть его может и в одну сторону и в другую.
— Я… — сказала Ленка и сглотнула, не понимая, а что говорить.
Она думала, сейчас начнется обычное, такое привычное ей — да ты откуда взялась, тоже мне, да чем вы тут собираетесь заниматься. И явилась, и пацана станешь таскать, и неизвестно, чем вы там…
— Это все, к сожалению, не игрушки и не пустяки. Хотела бы я сказать, что такой, как он — сплошное вот светлое солнце, должен победить и выжить. Но все они должны выжить, понимаешь? Все кто тут. А ему просто дополнительно повезло.
Она помолчала, может быть, ожидая, что Ленка хоть что-то скажет. И добавила, поправляя завернутый рукав халата:
— У него есть ты. Так что, постарайся, милая. Поняла?
— Да, — сказала, наконец, Ленка.
Вероника Павловна поднялась, отодвигая стул. И Ленка встала тоже. Вместе они пошли к закрытым дверям.
— Я поговорю с завучем и врачом в «Парусах», тебя будут отпускать, вы гуляйте, погоды стоят хорошие. Только следи, чтоб он…
— На камне…
— Что?
— Ну. Чтоб, не сидел на холодном, да? Еще сквозняки.
— Умничка, — врач засмеялась, и Ленка с огромным облегчением и горячей благодарностью немедленно ее полюбила, с расстегнутым на круглом животе халатом и серой гулечкой волос, из которой торчали шпильки.
— Проверяй, чтоб таблетки и ингалятор носил, непременно. Водичку — запить, а когда глотать, он знает, по времени. Обед у нас в час дня, завтрак вам оставили. Валентин? Держи свою прекрасную сестру, и смотрите у меня!
Она сделала строгое лицо, и Валик вскочил, прижимая к свитеру длинную руку.
— Смотрим, Вероника Пална, еще как смотрим. И завтрак. Да? А потом можно мы с Леной…
Врач махнула рукой.
— Большие уже. Мотайте отсюда. Валя, там елка, надо бы принести ракушек, ты знаешь откуда, да?
— А-а-а! — закричал Панч, — точно! Лен, мы с тобой за ракушками. Я тебе покажу такую бухту! Ее никто не видит, только я. Потому что ее нету. Но она есть.