Мимо ее глаз плыли чьи-то лица. И вдалеке — серьезное лицо главврача Вероники Павловны, и еще незнакомые. И вдруг — ошарашенный взгляд Лысого — на нее, а потом на Валика. Угу, подумала Ленка, смотри-смотри, козел. Придвинулась, опуская голову на плечо мальчика. Видя себя и его глазами парней — вот какая, откуда ни возьмись, появилась для Панча девушка, у вас козлов никогда таких не будет. А если и будет, то никогда сама — так вот, голову на плечо. И только с ним. Здорово, что сразу после ее танца заиграл «Отель Калифорния», как раз насмотрятся.
— Лен? — он говорил, трогая теплыми губами ее горячее ухо, — я беру твою куртку, сейчас.
— Да?
Музыка кончалась и никак не могла кончиться, текла и текла, переливалась, как песок из ладони в ладонь, извивалась, как змея в тайных деревьях. Но все же стихала, готовясь заснуть. Не дожидаясь последних аккордов, Панч ступил в сторону, не отпуская ее руки, нагнулся, цепляя с низкой скамейки куртку.
— Бежим!
Они помчались к широким дверям, лавируя между танцующих, а те расступались, провожая их взглядами.
Шаги сыпались по гулкому коридору, к ним прибавился смех.
— Ох, — Ленка стучала каблуками, летя следом за бегущим мальчиком, — да подожди, упаду. Куда мы?
— Кеды возьмем. И потом подарок мой.
— Да! Успеем?
— Еще час целый. Почти. Нормально!
— Да! — закричала она темным деревьям. И засмеялась.
— Да, — смеялся на бегу мальчишка, получивший подарок.
Глава 33
Это был очень старый пирс, вход на него был огорожен столбами с провисшей между ними проволокой, и калитка, железная, сваренная из арматурных прутьев красовалась большим, криво висящим замком. Фонари с набережной кидали на черную воду дрожащие линии света, и далеко слева, над спящим Хамелеоном стояла ослепительно белая маленькая луна, ведя по воде свою, отдельную белую дорожку.
Валик отпустил Ленкину руку, подошел к проволокам сбоку, нагнулся, что-то делая.
— Куртку не порви, — сказал вполголоса. Ленка послушно запахнула расстегнутую курточку, туго-туго, чтоб нигде не торчала. Нырнула в дыру, оставляя за проволокой тихое громыхание гальки, и выпрямилась, ступив на тихие доски, такие старые, что они подавались под ногами.
— Вниз смотри, дырявое все.
Она шла следом, внимательно глядя на черные линии и между ними — посеребренное дрожание воды. А вокруг не смотрела, потому что за пределами пирса вода светила очень ярко и Ленка боялась после блеска не увидеть досок, и угодить ногой в трещину.
— Руку дай.
— Я сама…
— Дай говорю! — он поймал ее ладонь, легко, но крепко, и потянул, идя по узкой черной доске с самого края. Ленка шла по такой же, рядом. Три шага, за ними еще маленький четвертый. Снизу плескало, доска покачивалась, прогибаясь.
— Все, — сказал, делая пятый шаг уже на самом конце, плотно устланном досочным полотном, крепким, без щелей. Тут гулял свежий ветерок, и серебристая ночная вода обступила их со всех сторон.
Почти со всех, поправилась Ленка, подходя следом за мальчиком к будочке, которая скворечником, торчала вверху, опираясь на перекрестья металлических планок.
— Избушка, — Ленка задрала голову к еле видной хлипкой лесенке.
— На курьих ножках, — согласился Валик, — сюда не ходит никто, потому что закрыто, ну и еще видишь, дырки всякие.
— Уж вижу. Туда лезем?
Она взялась руками за старое железо, с которого сыпались колючие хлопья ржавчины и полезла следом за мальчиком, осторожно переставляя ноги в вельветовых штанах и старых полукедах — Валик заставил ее переодеться.
Внутри будка была размером с игрушечный домик на детской площадке, но в длинных оконцах смутно светили стекла, и сами окна были просторными, так что вместо стен — почти одни угловые столбы. У домика было два входа, в один они почти заползли, и, выпрямляясь, встали напротив второго, который распахивался в сторону моря.
— Ох, — сказала Ленка, делая шаг и еще один, очень медленно, нащупывая подошвой пол, который, казалось, летел над серебряной лунной водой, охваченной с обеих сторон черными руками гор, — вот это… да…
— Тут крепко, — сказал Валик откуда-то снизу, — ты ходи, не бойся.
В углу засветило, красный прыгучий огонек обрисовал лицо и упавшие на лоб темные волосы. Ленка повернулась от серебра. И засмеялась. Валик сидел, согнув коленки, на ворохе сетей, прикрытых клетчатым одеялом. В жестяной плошке косилась длинная свеча, кидала узкий блик на темное стекло высокой бутылки.
Поднялась рука, отбрасывая на стенку черную тень.