— Ебс-ебс-ебс, а, Каток? Уже катаешься на кониках, а Каток?
— Иди ты, — выкрикнула Ленка, толкая его в плечо и вывертываясь, побежала в светлый проем. А в спину заверещал, оглушительно дзынькая, звонок, перекрывая какие-то эдгарчиковы угрозы.
Перед последним уроком к парте подошла Олеся, убирая за уши густые прямые волосы, скомандовала задумчивому Диме Доликову, который на химии сидел вместе с Ленкой:
— Димочка, вали отсюда на мое место. Мне с Каточком посекретничать.
Дима вынул изо рта обкусанную линейку, с обожанием улыбнулся олесиной груди, обтянутой школьным платьем, и, кинув на плечо сумку, удалился.
Олеся села, вытащила из сумки альбом, кинула на парту. Снова поправила волосы — тяжелые и гладкие, они никак не хотели лежать на спине, сваливались на маленькие ушки с сережками-гвоздиками, закрывая щеки и шею.
— Вот, смотри. Это я была в гостях, там девка такая, просто супер у нее. Тут вот на жопе два кармана, а впереди такие маленькие и на них клапаны.
Сорок пять минут, прерываясь на опрос молодой химозы по прозвищу Держиморда — прозванной так за круглейшие огромные щеки, видные даже со спины, они чиркали в альбоме и шептались, не забывая, впрочем, и записывать формулы в общие тетрадки по химии. Держиморда, уныло рассказывая о валентностях, иногда подходила, сперва с упреком сверля девочек глазами, а потом уже с интересом заглядывая через две головы в альбом.
Когда прозвенел звонок, Олеся ушла, оставив Ленке выдранный из альбома лист, а в кабинет вошла Валечка, провела руками по кримпленовым бокам.
— Никто никуда не уходит! Ты меня слышал, Евсеев? Перебейнос, а ну на место, я кому сказала! Тимченко, убери зеркало, тоже мне красавица нашлась. Молчать!
Треснула об стол журналом. Обвела недовольно гудящий класс светлыми глазами.
— Все — в актовый зал! Собрание. Что значит, не буду? А двойка в четверти нужна? По алгебре да. И по поведению тоже!
— У меня музыкальная, — расстроенно пискнула Инка Шпала, вертя в руках расческу.
— Кротова, иди в свою музыкальную!
Инка вскочила и понеслась к двери, на ходу продирая расческой цыганские кольца волос.
— Остальные — в зал. Отчетное собрание по итогам ленинского зачета за первую четверть.
Ленка закатила глаза. Рыбка там ждет, и Семки. А она тут.
— Общешкольное, — орала Валечка, перекрикивая подопечных, — тетради с зачетом у всех с собой? Вера Полуэктовна проверит. Сказала — проверит всех! Всех!!! — журнал снова с треском обрушился на стол.
Полуэкт, уныло размышляла Ленка, пихая в дипломат растрепанный учебник с вложенными в него листками — альбомным и революционным, надо же — Полуэкт, а ведь это папу завуча так звали. Интересно, а маленький когда, то был — Полуэктик? Полик? Эктюша?
Повеселев, вытолкалась в коридор и почти побежала, разыскивая глазами подружек, чтоб в актовом зале усесться всем троим вместе. Предвкушая, как расскажет Оле и Викочке про маленького Полуэктика.
Глава 7
Деревянные кресла скрипели, щелкали и с грохотом почти стреляли, когда пацаны, упираясь ногами, раскачивали секцию из четырех кресел, откидывались назад, а после снова ставили скрипучие ножки, как положено.
— Андросов, — с усталой ненавистью шипела в проходе Валечка, прижимая к плоской кримпленовой груди красный журнал, — Анд-ро-сов, я кому…
И вертела тугой завивкой, пересчитывая подопечных. Кресла щелкали снова, ойкали девочки, хохотали и выкрикивали что-то парни.
Ленка устроила под ногами дипломат, поморщилась, как надоел, падает и падает. Откинула голову, слушая, что ей шепчет сидящая позади Олеся. Рыбка ревниво покосилась и, задирая острый подбородок, отвернулась к Семки.
На фоне линялого кумача, драпированного по задней стене, громоздился фанерный президиум, за ним — несколько человек: активисты из школьного совета, физик Кочка, раздраженно поглядывающий на часы, Мартышка с вытянутой черепашьей шеей и блеклыми глазами. И сбоку — директриса, присела с самого краешку, внимательно оглядывая зал.
Вдруг встала, делая жест. Публика неохотно и не сразу смолкла.
— Чем дольше будете орать, — внятно сказала директриса, — тем дольше просидите, а я никуда не тороплюсь.
И снова села, устроив локоть на крашеной фанере. Кочка побарабанил пальцами по столу и снова яростно глянул на часы.
— Водка греется, — щекоча ухо, сказала сзади Олеся. И Ленка фыркнула.
Кто-то заржал в голос, но несколько возмущенных голосов заорали «тихо» и наконец, наступила относительная тишина. Будто дожидаясь ее, в стремительно распахнутую дверь влетела завуч Вера Полуэктовна, притиснув к алой трикотажной груди толстую тетрадь и победно озирая зал выпуклыми голубыми глазами. Торчали в стороны короткие соломенные кудряшки, пылал на круглых щеках персиковый румянец, твердо тупали полные ноги в шнурованных ботиках на толстом каблуке.