Сейчас бы куда на берег, подумала Ленка, и повела плечами, представив себе море с блеском лунных скобочек на мелких волнах. Вот днем всегда ветер-ветер, а сейчас такая тишина. Туда бы, на Остров. И пусть бы там Кострома. Паршиво как вышло, уехал, поссорились, так и не получилось ничего. Ну, вернее, странно все получилось. А теперь кажется, что это все просто сон. Такой весь из воды и песка. И солнца. Ну да, еще там была такая же чернота и звезды. Такие звезды…
Оля пошевелилась, блеснули часики с зелеными точками цифирок.
— Ой, блин, скоро час уже. Семки. Ты заснула, что ли? Ленк, поднимай ее давай.
— Ей бы кофе щас. Или чаю кружку.
— Угу. Батя ей сейчас приготовит. Кружкой по башке. Семки, у тебя ноги идут? А ну постой.
Она отошла, разглядывая вытолкнутую под фонарь фигуру. Викочка послушно стояла, качаясь, как водоросль в текучей воде. Вдруг сказала внятно:
— Не пойду. Там. Батя там.
— Угу. Тут заночуешь, да? Иди уже, чучело малолетнее. На наши головы.
Они подхватили подругу под локти и потащили обратно, вдоль белой стены в черную тень торца дома, за угол, поросший бирючиной, и втолкнули в подъезд. Повели вверх по ступеням. Семки послушно влеклась, подламывая ноги на каблуках. Иногда начинала что-то рассказывать, про Валька и любовь, но Оля прерывала ее злым шепотом, и снова на лестнице только возня, пыхтение и неровных перестук каблуков.
Ну, хорошо хоть, я продышалась, размышляла Ленка, таща рукав, сползающий с Викочкиного плеча, теперь ни перегара, ни сигареты. А курить не буду, ну нафиг, тошнотные такие сигареты, пусть девки курят, надо Семки отдать пачку. Нет, у нее мать проверяет сумочку и карманы. Ладно, у меня будут. Для них.
— Ты завтра где? — спросила Оля, выравнивая Семки перед дверями, чтоб не заваливалась, — может, в парк дернем? К Петьке зарулим.
— Контрольная в понедельник. По алгебре. Надо бы посидеть. Если ненадолго только. А Семки?
— Угу. Ее теперь неделю с дома не выпустят. Викуся, ты стоишь? Ключ где? Угу, щас.
Оля задрала Викочке куртку и выудила ключ из заднего кармана. Семки послушно отклячила круглую задницу, помогая подруге. Та сунула ключ в скважину. Толкая Семки и кладя ее руку на ключ, наставляла шепотом:
— Открывай. И сразу в койку. Ты поняла? Под одеяло. И не води там обизяну, не лазий в кухне, газ не включай. Может, спят твои. Давай, ну.
Замок щелкнул. Семки, что-то мыча, ввалилась внутрь. И в щель, что становилась все уже, обрезая звуки, донесся визгливый крик:
— Тебя где носило, пьянь ты подзаборная? Витя, иди сюда. Скажи ей, Витя.
— Не повезло, — констатировала Оля, слетая вниз и потряхивая легкой гривкой русых волос.
Ленка летела следом, убирая от лица длинные пушистые пряди.
— Сейчас еще ты получишь, — мрачно сказала Оля на крылечке, задирая голову к желтым квадратикам Викочкиной квартиры на пятом этаже. Там свет загорался в одном окне, гас и загорался в другом. Видимо, мать ходила за Семки по квартире, таская следом сонного злого папу Витю.
— Та не, — покачала головой Ленка, — пошли, я скажу, что все нормально и провожу тебя, до серединки.
— Сразу бы проводила.
— Не.
На лестничной площадке Ленка, не вынимая ключа из своей двери, сунула голову в темную прихожую, позвала тихим голосом в желтую щель приоткрытой двери спальни:
— Мам? Все нормально. Я Олю сейчас провожу до конца дома. Я быстро.
И быстренько снова закрыла двери.
Они медленно шли мимо спящих домов, к углу третьего, что стоял как раз посередине между их пятиэтажками. Издалека, за спинами, сонно брехали собаки в частных дворах. Плыла над головами маленькая белая половинка луны.
— Как хорошо, — сказала Оля, — и нет никого. Класс, да?
Ленка удивленно сбоку глянула на длинноватый нос и впалые щеки, прикрытые спутанными волосами. Чтоб Оле да нравилось, когда никого вокруг? И спросила, вдруг что-то понимая:
— А ты чего с Зориком ушла? Я думала, чисто по дружбе, ну проводил типа джентльмен такой.
— Угу. Джентльмен, как же.
— Блин, — Ленка остановилась, дергая рукав Олиного плащика, — ты что, ты из-за Гани, что ли? Оль, ну это же будет херня полная.
— Я с ним встречаюсь, — железным голосом ответила Оля и выдернула рукав, — с Зориком. С сегодня вот.
— Дура ты. И целоваться будешь?
Та задрала подбородок. Зацокали каблуки, кидая ровный стук в стены.