— Терпи. Ого. Ладно, потом расскажешь. Не шевелись, пожалуйста.
Под его рукой зазвенели на медицинском подносике невидимые инструменты, резко запахло спиртом, и еще чем-то сильно аптечным. Ленка уставилась в потолок, сжимая пальцами деревянные подлокотники. В поле зрения вплывала мужская голова, щека в сизой невидимой щетине, внимательный светлый глаз и черная бровь над ним, нахмуренная, с торчащими поперек седыми волосками. Потом близко маячил профиль и после — заросшая черным волосом шея с двумя резкими складками.
— Молодец, терпеливая. Так не больно? Рот открывается?
— Да, — попробовала Ленка, закрыла рот и после снова осторожно открыла, проверяя.
— Улыбаться не надо, поживи сегодня так, с серьезным лицом.
Он отвернулся, натягивая лопатками выношенный полосатый трикотаж, снова позвякал, складывая и закрывая блестящий контейнер. Встал, оглядывая Ленку, будто только что сам ее сшил целиком, как тряпичную куклу.
— Хорошо. Я тебе два бантика поставил, увидишь в зеркале. Очень миленько, надо было еще нитки цветные взять и крестиком, крестиком. Шучу.
— Я поняла, — Ленка тоже встала, одергивая сарафан, потрогала пальцем колючие кончики ниток.
— Денька четыре поносишь, потом вытащу. Шрам останется, кстати. Но молодец, что сразу ко мне, а то остался бы некрасивый. А так будет маленький, очень пикантно. Ты вроде и не расстроилась, из-за шрама?
Ленка пожала плечами. И правда, ей почему-то все равно, раз уж маленький, пусть будет, черт с ним.
— Можно я в туалет?
— Само собой. В зеркало там посмотрись, в ванной, — крикнул вдогонку, ворочая кресло на место.
Из зеркала на Ленку смотрела серьезная физиономия с припухшей скулой и белыми нитками, торчащими вдоль красной полосы шрама. Она поправила волосы, вздохнула и вышла, села в то самое кресло, где когда-то сидела, держа в руках фужер с шампанским. Или вином каким-то. Не запомнила.
— Может, вермута, Лена-Елена? — вклинился в ее воспоминания голос хозяина, — нет? А кофе? В кухню пойдем, я сварю, хочешь?
— Гена, а можно туда, где я ночевать буду? Сейчас вот.
Она поняла, что сумеет ему рассказать, вернее, попросить, о том, за чем приехала. Но после вчерашнего напряжения наплывало такое сонное равнодушие и усталость, что Ленка боялась заснуть в кресле.
— Вино не брать? — уточнил Гена, сунул бутылку обратно в сервант, где между стеклами торчали две фотографии. Молодая женщина в спортивной куртке, сидит на корточках и перед ней маленький мальчик с черными нахмуренными бровями. И тот же мальчик отдельно, под елкой, в чепчике с заячьими ушами и в белых варежках, держит пластмассовую морковку.
На пятом этаже уходили к запертому люку черные арматурины пожарной лестницы, и дверь в квартиру была всего одна, а вместо другой — металлическая, с лепестком стали на замочной скважине.
— Бытовка какая-то там, чердак, что ли, — сказал Гена, отпирая квартиру, — угловой подъезд, на крышу тут лазят, к антеннам. Замок на люке висит, видишь? Так что, будешь робинзон, в гордом поднебесном одиночестве.
В крошечной однушке Ленка ничего не успела разглядеть, прошла в комнату, села на длинный, явно очень старый диван, крытый цветным плюшевым ковриком, и сказала Гене, который остановился у косяка, сложив на груди руки:
— Мне провериться надо. На венерические. Мазок там. Кровь, наверное, еще. Да. И еще на беременность. Если можно. Если нельзя, ты мне скажи, Ген, куда обратиться, чтоб быстро, ну конечно, чтоб домой не сообщили. Если…
У нее все же прервался голос, Ленка закусила губу, нитки натянули горящую кожу.
— Так, — сказал доктор Гена, — не реви только. Черт. Черт и черт. Тебя изнасиловали, да?
— Что? — она не сразу поняла, почему так решил, и покраснела, горячо и тяжко, так что ослабели ноги. Это из-за беременности он так. А она думала про Вальку, это ведь с ним они были два раза. Нет, какие два, четыре наверное. Или…
— Потом скажешь. Если захочешь. Короче. Через час выйдешь и сама доедешь ко мне, в травму. Я уже там буду. Сегодня все и сдашь. Гинеколог тебя завтра утром посмотрит. У меня кореш там, Витька. Получше всех баб-гинекологинь, не переживай.
Он ступил в коридор, и там снова выругался, гремя замком.
— Вот же черт! Лена, иди покажу, как дверь запирать.
Через час Ленка спустилась во двор, прошла мимо лохматых кустов и песочницы, задрала голову, минуя лавочку, на которой замолчали трескучие, как воробьи, старушки, елозя по ней любопытными взглядами. И поехала на автобусе в поликлинику.