— Петичка повозит, — улыбнулась Ленка, толкая ее плечом, — он как, приходил уже?
Светлана выплюнула в ладонь сливовую косточку и тут же полезла в банку ложкой, ловя еще ягоду.
— Приходил твой любимчик. На радостях нажрался так, что сперва серенаду пел, нянечка за ним с метлой гонялась, а после заснул, тут прям, в сирени. Девки вышли, закатили его подальше в кусты, на плите этой, чтоб в милицию не загремел, так и проспал до утра. Ты чего ржешь, Мала?
— Ой. Что-то я представила. Петька и вдруг поет.
— Лучше не представляй.
Светища огляделась, поманила Панча и ссыпала косточки ему в подставленные ладони:
— Там урна, выбрось, будь хорошим, а то мухи разведутся, а место наше, правильное.
Вместе с Ленкой смотрели вслед высокой фигуре.
— Красавчик, — задумчиво оценила Светища, — на мать, что ли, похож?
— Как на мать? — удивилась Ленка, — на отца. Смотри, волосы, брови, глаза тоже.
— Гм. Ну, может быть. Цветом, да. И как он вообще?
Повернулась в ответ на ленкино молчание. Та пожала плечами, опуская голову и внимательно рассматривая вытоптанную травку.
— О-о-о, — сказала Светища, — что-то я начинаю понимать…
— Ты сама вообще как? — перебила Ленка сестру, — и хватит уже, услышит.
Панч выбросил косточки, махнул им рукой и вдруг развернулся, исчез за углом здания. Ленка напряглась, беспокойно глядя вслед.
— О-о-о, — снова насмешливо сказала Светища. И тут же поморщилась, кладя руки под живот.
Ленка с тревогой смотрела на бледное лицо с большими темными глазами, и на сухие губы в трещинках.
— Светищ? А с тобой точно все хорошо?
И вдруг сестра сказала, будто сталкивая младшую сестру в пропасть:
— Да не очень, Лен. Доктор сказал, почки у меня. Того на этого. Ты не думай, я там не бухала, а вот студила да, часто, каюсь. Если бы знала, дурында, что так все повернется, надевала бы всякие теплые репетузы, а так — бегала в тонких колготках, куды там, Джина Лоллобриджида. Мама не знает, не хочу я ей говорить. И ты молчи.
Пропасть вокруг Ленки ширилась черными стенами, свистела острыми кусачими сквозняками. И полнилась страхом и испуганными мыслями. Что же будет? А вдруг. Вдруг что-то случится?
— Понимаешь, — задушевно сказала в ответ на мысли Светища, — если бы не рожать, то и норм, ну попила бы таблеток, долго, траву всякую. А так, встряска для организма, они тут консилиум вокруг меня собирали, решали, как быть, и не откажут ли почки. Но ты не бойся, все будет хорошо. У нас вся палата с болячками, да и норм, рожают девки, ну, а кто сейчас здоровый-то?
Из-за угла вышел Панч, улыбаясь, поднял в руках три порции мороженого — эскимо в светлых обертках.
— Свет, — торопливо сказала Ленка, пока Панч, обходя посетителей, поднимающихся на крылечко, приближался к ним, — а сделать можно что-то? Ну, сейчас вот. Может, лекарство. Таблетки там какие. Или какой врач нужен? Слушай, у меня деньги есть, сто рублей, нет, сто пятьдесят даже. Если надо…
— Ого, Малая. Да ты у нас миллионерша.
— Хватит уже. Я серьезно!
Она замолчала. Светлана, улыбаясь, взяла поданный брикетик, развернула, кусая и подхватывая в ладонь шоколадные крошки.
— То что доктор прописал, спасибо, герой. Вы что делать будете? По городу шастать? Пока мать прохлаждается на пляже. В такую жару много не находите.
— Нормально, — Панч уселся рядом с Ленкой, тоже разворачивая мороженое, — я жары не боюсь, мне наоборот, хорошо.
— К тебе будем ходить. Мама денег оставила, я тебе буду готовить. Каши всякие.
Светка передернулась, с юмором скривила лицо, показывая, как ей надоели всякие каши. Сказала мечтательно, суя Ленке недоеденное мороженое:
— Я бы сожрала мяса кусок. Жареного. И картошки. Теоретически. А практически мне даже от мороженого скоро сплохеет. Сплошной перевод продуктов. Знаешь, Мала, счастье оно такое разное. Лежу я и думаю, вот рожу и не будет меня по утрам тошнить, о-о-о, какое счастье. А для вас я придумала. Поезжайте к Петьке, в яхт-клуб, у них там машинка на хозяйстве, козлик. Пусть отвезет на Генеральские пляжи, в бухты. Покажешь братишке, какие бывают райские у нас места. Только не застряньте, там дороги плохие.
Она встала, одергивая большой неуклюжий халат в крупные цветы. С отвращением оглядела себя.
— Надоело. Тяжело уже. Одна радость, что все кончится, и не просто так, а будет мне лялька. Тебе кукла. Пойду, там процедуры скоро.
Она притянула рукой ленкину голову и чмокнула в щеку, помахала Панчу.