– Хм, – Марта усмехнулась, откинувшись на спинку стула. – Ловко.
Она замкнулась в себе, скрестив руки на груди, а Полянский принялся, бегая пальцами по клавиатуре, записывать её показания.
– Вот, Марта Львовна, прочтите, – он протянул ей ещё тёплый после принтера лист бумаги. – Если всё верно, поставьте подпись.
Женщина долго читала, расписалась, вернула следователю бумагу.
– И что теперь будет?
– Расследование продолжается. Вашу версию мы обязательно проверим. Дорохов был нашим товарищем, – его лицо приняло более человечное выражение. – Мы заинтересованы найти преступника, докопаться до истины. Но практика показывает, что в делах с супружескими изменами обычно всё гораздо проще.
– Юрий Аркадьевич, клянусь, я говорю правду, – жарко произнесла Марта.
– Боюсь, клятвы не принимаются, – усмехнулся он.
– Проверьте меня на полиграфе.
– Надо будет, проверим. А пока можете идти.
– Могу я спросить? – нерешительно произнесла она, приподнявшись со стула.
– Спрашивайте, – пожал он плечами.
– Как он умер? – она опустила глаза, в которых стояли слёзы.
– О, это отдельная история, – с некоторым даже удовольствием вздохнул Полянский. – Довольно жестокая казнь, по-другому и не скажешь. Судя по следам и гематомам на теле, убийца держал его привязанным к металлическому креслу, перебив коленные чашечки, локтевые и запястные суставы. Сколько точно по времени, трудно сказать, но от момента повреждений до смерти прошло больше двух суток. Дорохов умер от обезвоживания и болевого шока. Преступник не давал ему пить и есть и просто ждал, когда тот умрёт, наблюдая за этим с наслаждением или бросив его одного. Смерть Егора была мучительной и долгой. Так что подумайте, Марта Львовна, стоит ли выгораживать мужа.
Следователь дал ей пару минут собраться с силами и проводил в коридор, где своей очереди ждал Станислав.
– Проходите, гражданин Котов, – он сделал ему знак рукой. Стас бросил тревожный взгляд на расстроенное лицо жены и проследовал в кабинет.
Марта села на стул у стены, но тут же встала, ей не хватало воздуха, и она решила ждать мужа на улице, у машины. Женщина бегом спустилась по лестнице, вылетела во двор, но вид автомобиля, в котором было найдено тело Егора, привел её в ещё большее расстройство. В голове звучал голос следователя, описывающего смерть любимого, ей вдруг стало безразлично, узнает ли Стас о её связи или нет. И пусть летит ко всем чертям их налаженный быт. Чего он стоит?
Она не заметила, сколько времени стояла, прислонившись к дереву возле машины, тупо глядя на багажник и ни о чём не думая, пока Стас не вышел из здания.
– Поехали, – это было всё, что он сказал, отключив сигнализацию и сев на водительское сиденье. Марта нехотя последовала за ним.
По лицу мужа она не могла прочесть, знает ли он о её измене или нет, оно было таким же, как обычно, то есть никаким. Только сейчас, искоса бросая на него взгляды, она заметила, что не может описать его внешность. Та была какой-то обычной, серийной, чисто мужской. Почти правильные черты лица с небольшими отклонениями, широкие скулы, карие глаза. Марта поняла, что никогда не знала, что он там себе думает. И сейчас это было особенно заметно.
Она не заводила разговор, и Стас молчал о происшедшем. Только Зоя, с брезгливостью садясь в машину, предложила папе обменять её, на что тот зло огрызнулся. Внешне семья вернулась к обычному образу жизни: работа, школа, телевизор, планшеты, PlayStation, семейные завтраки и ужины, мелкие хлопоты.
В пятницу вечером, когда все собрались за столом, Стас, не отрывая глаз от тарелки, бросил Марте замечание:
– Сегодня тоже на йогу не пошла?
– А какой день недели? – она растерянно уставилась на календарь, висевший на стене.
– Пятница, мам, – ответил Костя.
– Голова была не на месте, забыла. Я завтра схожу, будет сеанс. Как раз суббота, некуда торопиться.
– Ага, сходи, – покачал головой Стас, Марта пыталась поймать его взгляд, чтобы понять, что это значило, но он не поднял глаза, и она так и осталась в неведении.
В субботу после завтрака Марта сложила спортивную сумку и отправилась якобы на дневной сеанс привычной дорогой. Дверь в квартиру была опечатана, она аккуратно отклеила ленту и открыла её своим ключом, который он дал ей уже в первый день их знакомства.
Она знала, что будет тяжело, но, перешагнув порог, почувствовала, как ей это было нужно. Кричать, рыдать навзрыд в его подушку. Дома беззвучно плакала в душе. Нет, здесь лучше. Выплеснуть боль наружу, омыть слезами его постель и попытаться жить дальше.