– В смысле? У меня и взяли. Откуда же? – недовольным тоном ответила она, Марк не стал уточнять, почему она им так доверяет.
Студент ожидал, что Женя подойдёт к нему поговорить, не сам же он должен бегать за ним по палатам, но тот до утра так и не появился. Ночь прошла спокойно, он даже подремал, соорудив себе кровать из сдвинутых стульев, голова болела от удара, а таблетку просить у медсестры не хотелось.
Наутро грянул гром, и на утомлённый духотой город полился дождь. Раевский шёл не спеша домой по аллее мимо раскидистых каштанов, тополей и лип, промокший без зонта, но почему-то счастливый. Кажется, он живёт интересной жизнью. Он будто первопроходец, что ни шаг, то открытие, и больше всего их находится в нём самом.
На следующую, дневную смену Марк не забыл захватить пару пачек сигарет и кулёк конфет, хоть и не сговаривались, но цена была озвучена. По пути на пост без излишних предисловий и манерности он уверенно открыл дверь в тридцать четвёртую палату и вручил заслуженное вознаграждение пациенту Жене. Тот, слегка смутившись, принял, а студент без лишних слов быстро покинул палату.
Днём привезли новенького, мужчину пятидесяти восьми лет. Среднего телосложения, лысоват, с воспалёнными навыкате глазами, он разговаривал сам с собой и постоянно просил кого-то невидимого заткнуться. На груди у пациента была повязка.
– Из хирургии, – пояснил сопровождавший его санитар. – Петряков Геннадий. Диагноз «шизофрения в обострении».
– А рана откуда? – уточнил Марк.
– Сам себя пытался убить, – шёпотом на ухо ответил ему санитар, – после того, как зарезал жену и дочь двенадцати лет. – Раевский обратил на него многозначительный удивлённый взгляд. – Да, в СИЗО не забрали, психически больной, голоса слышит, они, говорит, велели покромсать, чтобы не мучились, а то инопланетяне на опыты транспортировать на тарелку хотели.
– А ну как придуривается?
– Ты чё, профессору Каменеву не доверяешь? Ладно, под наблюдением, на лекарствах должен тихо сидеть. Ты смотри, рвёт повязки, сейчас уж затянулись, а то умудрился швы порвать руками.
Марк застелил свежим постельным бельём свободную кровать и пригласил новичка осваиваться. Разговаривать с пациентами ему не полагалось, и он не стал нарушать правила. Геннадий покорно лёг и ушёл в себя, бормоча и отмахиваясь руками. Его действия не показались санитару опасными, и он направился к выходу.
– Можно с тобой поговорить, – у двери метнулся к Раевскому Владик.
– Что? Говори.
– Нет, там, в коридоре.
– Ну ладно, только не шали.
Они вышли вдвоём, Марк запер дверь и вопросительно уставился на юношу.
– Можно я просто с тобой рядом посижу тут, тихо, говорить даже не буду? Да нормальный я. Сил просто нет среди этих психов, а теперь ещё один. Понимаешь? – Владик смотрел умоляюще.
Вместо ответа Марк пододвинул второй стул и сел, пригласив его жестом.
– Спасибо, – тот расположился рядом и с облегчением выдохнул.
Минут пять молчали, Раевский знал, что пациент очень хочет выговориться, но выдерживал паузу.
– Можешь говорить, – тихо произнёс он.
– Неделю бы ещё продержаться, – чуть дрожащим голосом с нетерпением начал Владик. – Я чего попросился. Боюсь сорваться. Тогда не выпустят, но сам подумай, как тут умом не тронуться. Не могли отдельную палату сделать для таких, как я. Чего я должен с шизиками лежать? И нормальный свихнётся.
– Вот и проверяют тебя на устойчивость психики.
– Хочешь сказать, специально издеваются?
– Нет, врач положил тебя сюда, потому что система такая. Новеньких всегда кладут в наблюдательную палату, так во всех психбольницах устроено. Не сорвёшься – отпустят домой, а сорвёшься – либо здесь оставят, если уж сильно буянить начнёшь, либо переведут к тихим.
– Мне никак здесь оставаться нельзя, – жарко зашептал Владик.
– Тогда держись.
– Стараюсь, – уже более спокойным голосом сказал он. – Такую глупость ваще совершил, – сокрушённо мотал он головой. – На всю жизнь урок. Я ведь из-за девки вены себе порезал. Вот, смотри, – он задрал рукав и показал Марку шрамы. – Идиот полный был. Оно мне надо? Сидеть здесь две недели с психами. Да чтоб я ещё раз что-то такое сотворил, тем более ради какой-то шлюхи, что мне с другим изменила. Да насрать бы мне на неё! Идиот ведь, представляешь?
– Теперь-то ты всё понял. Узнал, что и почём и ради чего надо держаться.
– Да, – кивал он головой. – Можно я иногда буду с тобой рядом сидеть, тихо, доставать не буду?
– Не уверен, что это хорошая идея, есть порядок, и мне нельзя его нарушать, но пока сиди.