– Не парься, Раевский, Кондратьев за нашу сегодняшнюю прогулку платит по полной, любой каприз. Прости, что наехала, забыла, что ты бедный студент, поставила тебя в неловкое положение. Простишь? Марк? – Девушка говорила ласково, видимо, решив, что он отказался из-за того, что ему нечем было заплатить. Это было очень хорошо. Он выдавил из себя улыбку и пожал плечами. – Всё нормально? Идём! – Марина потянула его за рукав, ладно, что не за руку взяла, ладони были предательски холодными и влажными.
Они миновали очередь в кассу, но в зал экспозиции всё же пришлось постоять. К Раевскому вернулось его спокойствие, однако он сделал зарубку, что надо подумать об этом эпизоде.
О Сальвадоре Дали Марк читал в научном журнале коротенькую статью с единственной иллюстрацией со спящей женщиной. Сюрреализм он представлял себе как смелую попытку художников шагнуть за грань реальности и изложить на холсте свои фантазии и иллюзии, используя язык образов. Это как задокументировать сон. Раевский предполагал, что для психиатра данная тема могла быть очень интересной. Например, врач на основании пересказа сновидений пациента может сделать вывод о его психических или психологических проблемах.
«Шизофрения! – восхищался молодой человек. – И так открыто! И человечество у его ног?! Триумф поражённой психики художника и его почитателей».
С первых шагов по залам Марк восхитился выставкой и как психиатр, и как шизофреник.
«Да, в головах каждого из нас скрыт от посторонних глаз неприглядный мир наших пороков и страхов, он дурно пахнет, и его следует хоронить от постороннего глаза, если желаешь сойти за приличного человека. А Дали обнажился. Смелый поступок». – Раевский проникся уважением к художнику, сам бы он никогда и ни за что не решился бы открыть свой внутренний мир.
Человеку стыдно предстать голым перед толпой, рассказать правду о себе, о своих чувствах и мыслях. Мы скрываемся за масками, хотим выглядеть лучше, думая, что, покажись мы в истинном свете – и нас не полюбят, а то и осудят. А здесь абсолютная нагота. Исповедь. Чистосердечное признание.
Гениальными показались Марку ящики в телах людей, которые можно открывать и закрывать. Безумие, мерзость. Волосатый мужик, пожирающий людскую плоть. Женщины-цветы не поддавались описанию, как Марина. Похоть художника в каждой работе и его фобии. Горящий жираф и слоны на длинных ногах. Утекающее время. Гала: одержимость, страхи и восторги.
Остановился у работы «Почтение Фрейду», ничего не понял, но экскурсовод уверенным голосом сообщала, что в картинах Дали больше фрейдизма, чем в работах самого Фрейда.
Все обернулись на крик в зале: «О господи боже, да это же чушь!»
Что же это? Смелость? Открыть себя миру, нагло и ничего не боясь. Наивность? Они поймут, они хорошие, они такие же, не осудят. Слабость? Не могу держать это в себе. Помогите!
Раевский застыл у картины «Незримый человек», экскурсовод что-то говорила про параноидальный художественный ход, про двойственные образы, как на одной картине можно увидеть два сюжета, очертания предметов в глазах смотрящего превращаются в нечто совсем другое. Он почти не слушал, но не мог оторвать глаз, этот сюжет был до боли близок ему, как психически больному человеку. Он чувствовал, что в его сознании вот-вот должна была родиться какая-то важная мысль, но Марина теребила его за рукав и куда-то настойчиво тянула.
«Великий мастурбатор? Ну, милая моя, что уж тут удивительного», – Марк снисходительно улыбнулся и одарил её несвойственным ему ласковым взглядом, он был под впечатлением, глаза горели, но не под влиянием девушки, конечно, хотя она и могла неверно истолковать.
Раевский чувствовал, что для него это была не просто выставка художника, а общение с себе подобным, но намного более высшим существом. Голова кружилась от рождающейся в водовороте увиденных образов мысли, но требовалось время.
После гуляли вдоль Москвы-реки и ели мороженое.
– Что думаешь? – она заговорила не сразу, спустя какое-то время.
– Понравилось, – кивнув головой, ответил Марк.
– И это всё, что ты можешь сказать? – Девушка подняла на него возмущённый взгляд.
– Ты скажи.
– Не пойму, ты идиот или прикидываешься? Всё испортил. Я думала, будем взахлёб делиться впечатлениями, а теперь и охота пропала.
– Прибереги для профессора, ему будешь описывать возбудившие тебя образы, – равнодушным тоном произнёс Раевский.
– Что?! Нахал! А у тебя девушка есть?
– Есть, – уверенно ответил студент, на этот вопрос у него был однозначный ответ.