– Ты постой, а я посмотрю, – сказал он девушке.
– Я с тобой, – заботливо прошептала она.
– Нет, тут густые кусты, поранишься, платье порвёшь. Я его вытащу. Ты подожди здесь.
Парень нырнул в заросли, звук стал удаляться, и он последовал за ним.
– Кис-кис, – звал он и прищуривался, вглядываясь в темноту. – Где же ты? – Это были последние слова в его жизни. Девушка больше не почувствует вкус его поцелуев. Они не займутся любовью, как хотели, не поженятся. Она будет плакать навзрыд, рвать на себе волосы от горя, идти за гробом и кидать в могилу горсть земли.
Раевский нарисовал свою картину красным, искромсав его череп. А после очень быстро и бесшумно, словно хищный зверь, ретировался. Всё продумано: и как переодеться, и как уничтожить улики и замести следы, если будут выслеживать кинологи, не упущено ничего, даже алиби.
Дикий крик на всю округу не заставил монстра вздрогнуть, он ждал его.
«Нет, краски – это не для меня, слишком грязно, – усмехнулся Марк. – Да, и надо бы завязывать с этой демонстрацией. Меня не похвалят за такие картинки, хотя фильм снять могут, но лучше всё же продумать, как делать это более изящно, не оставляя работы для следаков. Довольно так рисковать, пора становиться невидимым. Что ж, будет о чём подумать до следующего года».
Глава 9. И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь
На солидного мужчину без кольца на безымянном пальце женщины заглядывались часто. Он научился элегантно носить костюмы, в свои тридцать шесть лет ещё не начал седеть и толстеть. Раевский считал себя больше животным, чем человеком, и эволюционировал, приспосабливаясь к окружающей среде. Он любил формулировать принципы, и на сегодняшний день они были таковы.
Женщины опасны, по возможности нужно избегать контактов с ними, а в случае, когда контакт неизбежен, воспринимать как объект научного изучения, лабораторную крысу.
Себя необходимо любить как венец творения, и эта любовь самая искренняя из всех чувств, на которые способен человек.
Из предыдущего пункта следует баловать любимого, холить и лелеять. Это не сложно, ведь вокруг столько прекрасных возможностей усладить свои и низменные, и духовные рецепторы.
Жизнь – интересное занятие, пища для ума, неисчерпаемый источник вдохновения.
Страсть недопустима, губительна. Её нужно контролировать, как огонь в газовой горелке.
Сентиментальность, жалость, сострадание и иные чувства из арсенала душевного человека абсолютно неприемлемы.
К сожалению, придётся пока смириться с фобиями.
С того самого дня, когда он впервые побывал на выставке, Марк плотно вписал искусство в свою жизнь. Оно оказалось для него тем источником услаждения чувств, от которого приятно, как от зефиринки во рту, а страсть не распаляется.
Шёпотом, но всё же шумно переговариваясь, зрители рассаживались в зале по своим местам согласно купленным билетам на оперу «Пиковая дама» в исполнении столичного театра. Прозвенел первый звонок. Раевский не торопился, он вообще никогда и никуда не торопился, всё делал размеренно, с аристократической ленцой. Его ожидали лучшие места в партере и почти три часа наслаждения прекрасной музыкой и неумирающим сюжетом. Тройка, семёрка, туз! Очень похоже на закон человеческой жизни. Вдохновение, уверенность, разочарование!
Шуршали платья, горела яркими огнями огромная люстра, замер в предвкушении массивный бархатный занавес, музыканты ёрзали на стульях, продували инструменты и листали партитуры. Прозвенел второй звонок. Одно место, прямо перед Марком, было свободно. Женщина, чей спутник явно куда-то запропастился, нервно поглядывала на вход с сердитым выражением, портившим её красивое лицо. Он наблюдал за крысой. Вот она в который раз посмотрела на экран телефона, но новых сообщений не было, снова взгляд на вход, нервно поправила причёску, одёрнула подол платья, постучала пальцами по подлокотнику. В её взгляде, а он, сидя сзади, видел её профиль, не было беспокойства, лишь гнев. После третьего звонка женщина помотала головой, обречённо положила в сумочку телефон, со злобой вцепилась в подлокотник так, что побелели пальцы.
Свет медленно гас, пока зал не погрузился во тьму, раздались аплодисменты, дирижёр, благодарно поклонившись публике, сосредоточенно повернулся лицом к оркестру и, сделав паузу, дождавшись полной тишины, взмахнул волшебной палочкой, родившей божественные звуки увертюры. Женщина больше не интересовала Марка, он поглощал музыку, словно медовый нектар.