– Не лучше ли после катаний? Мутить будет, – слабо возразила мать.
– Не, не будет, – уверенно ответила Вероника.
Женщина спорить не стала, купила девочке лакомство, и они двинулись дальше по дорожке. Погода радовала теплом и ярким солнышком. Деревья, покрытые молодыми маслянистыми листочками, услаждали взоры гуляющих людей, дети бегали по молодой траве. Раевскому было непонятно их беспричинное веселье, таких сборищ он сторонился. Отошли в прошлое времена майских демонстраций, напомнив, что ничто не вечно в этом мире. Большинство горожан старались уехать за город, на дачи или выбраться в лесопосадки, в парках гуляли семьи с детьми, которым больше были интересны аттракционы, а не шашлыки.
Вероника оказалась достаточно самостоятельной девочкой. Мама выделила ей денег и, напутствовав парой дежурных фраз, отпустила кататься одну. А сами родители спустились к пруду и уселись на скамейку, наблюдать за плавающими лодками и утками. Марк же пристроился за широким стволом столетнего дуба, прислонившись к нему спиной, чтобы не вызывать подозрений проходящих мимо людей. Видеть семейную пару из такой позиции он не мог, зато слышал хорошо.
– Славно, что сегодня выбрались, – после некоторой паузы сказала Ира, вздохнув. – Завтра дежуришь?
– Да, – ответил Дорохов.
– Я обещала Нике пиццу. Сходим в итальянский ресторан?
– Зачем спрашиваешь? – удивился он.
– Ну как же, ты всегда против моих предложений, – с нотками укора сказала женщина.
– Не вали всё в кучу, Ира.
– Хм…
– Давай уже закроем эту тему раз и навсегда. Я тебя прошу. Каждый день одно и то же. Мне надоело.
– Вовсе не каждый день. Закроем, конечно, теперь на несколько лет вперёд все должности будут заняты, пока ещё кого-нибудь в Москву не переведут или кто-нибудь не прикажет долго жить, – она была раздражена.
– Ир, ты бы могла хоть раз постараться меня понять.
– А ты меня?
– Тупик, – обречённо покачал головой Дорохов. – Ира, я не создан для собраний и бумажной работы. Ты хочешь убить во мне желание ходить на службу, желание жить?
– Я хочу, чтобы ты получал приличную зарплату, а после – нормальную пенсию! – выпалила она.
– Ир, ты серьёзно? Мы и так живём в достатке. Чего тебе ещё надо? Ты знала, когда выходила замуж, что я далеко не делец, а романтик. И ты мне говоришь о пенсии? – посмеялся Егор и грустно добавил: – Выходит, ты меня совсем не знаешь.
– На своей работе, Дорохов, ты до пенсии можешь не дожить. Напомнить?
– Ира, это для меня не важно. Ты бы должна была это знать, мы вместе с тобой начинали.
– Надо идти вперёд, а не топтаться на месте.
Егор промолчал.
Не было ничего странного в том, что доктор Раевский взял недельный отпуск на день своего рождения, чтобы отдохнуть на турбазе посреди лесной тишины, восстановить нервы, расшатавшиеся от напряжённой работы. Вечером в пятницу, 16 мая, он загрузил в машину припасы на неделю и отправился в дорогу. Турбаза находилась по другую сторону Волги, камеры на мосту зафиксировали автомобиль доктора.
Уютный маленький деревянный домик с удобствами, окружённый соснами, уже был подарком для Марка. Этот вид отдыха он открыл для себя впервые, но сразу же почувствовал его прелесть. Запас продуктов, стопка книг, живой огонь в камине, уединение, пение птиц и живительный воздух – мечта врача-психиатра.
– Смотрю, неплохо устроился. – Артём озирался, стоя посреди комнаты. – А ты парень – не промах, вошёл во вкус, не торопишься восвояси. Новую забаву нашёл. – Приятель плюхнулся в кресло-качалку у камина. – Я заревновал. Так ты им увлёкся.
Раевский открыл глаза, сегодня тот самый день. Спешить было некуда, хотя голоса торопили. Спектакль планировался с наступлением темноты. Марк был готов к яростной атаке и невозмутим.
– Чего сидишь без дела, Гнида?! – кричала мать. – Я тебе когда велела это сделать?!
– Не ори на мальчика, – заступалась бабушка. – Он умница, своё дело знает.
– А у меня стерильный мозг! – вдруг радостно завопила Мирохина.
– Ты всегда был мне хорошим другом, Марк, – говорил Артём. – Я устал уже ждать. Зачем тебе вся эта канитель? Подумай, ведь можно проще. Разве не прекрасное место для смерти? В ней нет ничего страшного. И всё просто. У тебя же есть таблетки, выпив горсть, ты уснёшь и попадёшь ко мне. Давай, друг. Здесь лучше, правда.
Раевский пытался читать, но голоса вклинивались и не давали понять смысл прочитанных строк. Он знал, что главное, не начать отвечать им, воспринимать как радио и сохранять самообладание. И хотя он учился этому многие годы, привыкнуть было невозможно, в какой-то момент начинала бить нервная дрожь, хотелось рвать на себе волосы и бежать.