Сознание Марка улетело в то интересное время.
Он открыл дверь палаты. Никого, кроме одной до ужаса исхудавшей молодой женщины с платком на голове. Она сидела на подоконнике и смотрела в окно, не реагируя на появление врача в белом халате. Раевский подошёл ближе и встал рядом с ней.
– Такое редко увидишь. Мне повезло, – тихо и восхищённо произнесла женщина и судорожно вздохнула. – Смотрите и вы. Насладитесь. Снежинки так медленно падают, будто течение времени замедлилось. Вот бы нажать на паузу! И так и сидеть вечно, глядя на их медленный полёт.
– Тогда они тоже остановятся, повиснут в воздухе и не смогут упасть на землю. – Марк посмотрел в окно.
– Да, вы правы. Это грустно, – она повернула к нему своё лицо. На нём были только глаза. Огромные и сияющие. – А вы что ещё за фрукт? – Они сверкнули озорным огоньком. – Такой холёный, симпатичный.
– Врач, психотерапевт Раевский Марк Борисович, – с некоторым смущением представился он.
– Ой, смешные вы! – Женщина не без труда спустилась с подоконника, доктору пришлось подать ей руку. – Лягу.
Она упала на кровать и некоторое время судорожно дышала, глазами прося его обождать.
– Фух, прошло. Ну, рассказывайте, чего хотели, Марк Борисович. – Женщина полулежала на огромной подушке, на щеках её загорелся багровый румянец.
– Поговорить, – он придвинул стул и сел рядом с кроватью.
– О чём? Готова ли я умирать? – Она засмеялась, но осеклась от боли в груди. – Ничего. Вы новенький? Привыкнете. Не обращайте внимания, – ответила женщина на его испуганный взгляд. – Жанна, – она протянула ему ледяную ладонь, он легонько её пожал. – Приятно, – с наслаждением улыбнулась она. – Мягкая, тёплая, но мужская. От вас возбуждающе пахнет. Не смущайтесь, я немного озабоченная. Мне уже можно. А знаете почему?
– Нет, – он помотал головой.
– Ха-ха, – осторожно посмеялась она. – Потому что меня уже почти нет. Я – лишь слабая тень, иллюзия, и притворяться бесполезно, всё нараспашку, чувства обострены.
Вдруг с ней случилась судорога, Жанна схватила его за руку и больно сжала цепкими сильными пальцами железной хваткой, тело напряглось и выгнулось. Минута – и отпустило.
– Простите, – она оторвала руку.
– Ничего.
– В чём же ваша роль?
– Помочь вам принять ваше состояние.
– Хотите откровений? – Женщина приподнялась и страстно зашептала.
– Если это не причинит вам боль.
– О, нет, не беспокойтесь, – она улыбнулась и откинулась на подушку. – Тело становится моим врагом, от него одна мука. Оно надоедает. Зависть к здоровым людям? Да. Сильная, иногда нестерпимая. Обида на жизнь? Конечно. Особенно знаете, что мучает. В первый раз рассказываю. Только вам. С детства мне внушали, что я должна быть приличной девочкой. И что? Вспомнить нечего. Больше всего я жалею, что у меня не было секса. Нет, не то чтобы вообще, а такого, который хочется вспоминать. Тут священник ходит. Видели? А… – обречённо махнула она рукой. – Да нечего говорить. Скорей бы конец. Устала. – Жанна прикрыла глаза.
– Я пойду, отдыхайте. – Марк смущённо встал со стула, она кивнула, не открывая глаз.
Как говорить с умирающими людьми? О чём? Раевскому казалось, что он знал, но реальные случаи немного не совпадали с теорией. Доктор быстро сошёлся со священником, отцом Николаем, тому было проще с больными: говори про рай и ад, обещай загробную жизнь, ему внимали часто. Что же до Марка, то он понял, что достаточно давать людям возможность выговориться, просто внимательно слушать их, без оценки и осуждения, чем злоупотреблял отец Николай, призывая пациентов к покаянию. Можно сказать, они делили подопечных на тех, кто желал попасть рай, и тех, кто не верил в эти сказки.
– А ты сам в Бога-то веришь? – басом вопрошал отец Николай у Раевского.
Священник лет на десять был старше доктора, чуточку грузен, когда не грозился адом, был добр и приятен в общении, носил подобающие длинные одежды и нагрудный крест.
– Не верю, – отвечал Марк. – Чем докажете, что он существует? – Отец Николай запросто ко всем обращался на «ты», доктор себе такого не позволял.