Кажется, будто ветер поет: «Не ругай меня за то, что я зову новую бурю». Хочется его обнадежить, сказав, что я не в обиде, но разве он услышит? Да и вообще с чего мне показалось, что он может передо мной за что-то извиняться? Хотя я сейчас представляю жалкое и немного интригующее зрелище. Хорошо, что зрителей нет, а кроме того мужчины несколько минут назад никто не стал интересоваться, все ли в порядке. Конечно, все замечательно, ведь только в моменты предельного счастья человек идет вечером на берег, чтобы просто смотреть на море. Как же сейчас не хватает сигарет! Ведь нет банальнее картины, чем такой как я, курящий и смотрящий в даль; нет более философского образа, ведь в глазах этого курящего мудреца можно увидеть тот самый поиск сакрального смысла бытия, а по его наморщенному лбу легко прочесть, что процесс поиска долог и труден, из-за чего табачная компания и сети магазинов будут всегда в прибыли. Но, к сожалению для шаблона, я не курю, а просто сижу на пластмассе, из которой, по выражению из одной замечательной песни Сплин, сделано все на свете. О чем еще я сегодня не размышлял? Мысли стали куда-то пропадать, нить потеряна. Все свелось к банальному созерцанию. Хотелось бы, чтобы так продолжалось вечно, но сидеть здесь целую вечность не хватит никакого терпения. Я бы мог прямо сейчас пойти назад, вернуться в номер, включить какое-нибудь желательно веселое кино, набрать фруктов и забыться; можно было бы вычесть фрукты, а купить по дороге в супермаркете другой еды, посерьезнее, наскоро разогреть и поедать за просмотром чего-нибудь, даже не обязательно фильма, а спорта, например; можно вычесть еду и телек, а просто прийти, лечь на диван, включить негромко музыку и лежать, глядя в потолок, пытаясь уйти в промежуточный мир между действительностью и грезами; можно, наконец, все предельно упростить, лечь на диван без всякой музыки и постараться уснуть под завывание ветра и, возможно, того самого дождя, без которого редко обходиться трагическая сцена. Но пока я здесь, пока еще не совсем стемнело, ведь уже при полной темноте здесь будет не так приятно находиться для меня, потому что сумерки я люблю больше ночи, хоть и не очень интересуюсь вампирами, особенно их любовными историями. А можно, кстати, выбрать путь ухода прочь отсюда, досрочно закончить свой отдых, вернуться в отель, забрать вещи, отъехать в аэропорт, купить билет до дома, а там уже ждать, сколько потребуется. Правда, поездка домой - это все равно что идти навстречу этой самой планеты Меланхолия, которая все равно ударит, а так хотя бы не столь скоро и, возможно, не настолько сильно. Все совсем потускнело, но ветер немного стих, а дождь не начался. Значит, буду пока здесь, надеясь, что море выкинет на берег золотую рыбку. Не могу сказать, что бы ей загадал. Скорее всего, дар поэта, музыканта или художника. Если у человека в душе бездна, то у поэта или музыканта эта бездна - оркестровая яма, где полно разных инструментов, на которых можно создавать что-то поистине прекрасное. Сочинять стихи я мечтал с самого детства, но совершенно не получается это делать. Например, сейчас то самое лирическое состояние, когда должно нагрянуть начало стихотворения, первая строка, из которой получится что-нибудь, пусть и не очень длинное, зато красивое и содержательное. Все написанные мною поэтические строки нельзя показывать на обозрение, и это не голая самоирония, а честный вердикт тех несчастных, кто ознакомился с небольшими стишками разных лет. Про музыкальный слух можно сказать то же самое, что и про поэзию, я им таким же образом начисто обделен, а ведь иногда хочется создать мелодию, причем не очень важно, что это будет за инструмент - гитара, скрипка, фортепьяно, виолончель, - лишь бы не треугольник или барабаны. Выражать чувства без слов - это так прекрасно, а я могу лишь разглагольствовать. Кстати, о бессловесном: у художника же эта бездна - палитра, где все цвета на свете, с помощью них можно запечатлеть нечто таким образом, что получится целая история на одной картине. Кому-то нужно писать целый роман в две сотни страниц, чтобы сказать свое слово, а кому-то достаточно нарисовать на холсте свой мир, а на выходе две сопоставимые по внутреннему содержанию вещи, только для меня картина достойна большего восхищения. Осталось дождаться золотой рыбки, а уж дальше дела пойдут в гору. Конечно, я не отменяю бремени, которое лежит на гениальных творцах, не игнорирую их бешеных внутренних демонов, мучающих художников и поэтов в большей степени, чем прозаиков. Но эта цена за возможность говорить особым языком, недоступным большинству, и я готов ее платить. Сейчас стало неимоверно много писателей, возможность рассказывать появилась у всех. Конечно, это замечательно, теперь вряд ли какой-нибудь талант в прозе останется не у дел, но все-таки количество ужасного стало напоминать море. Да, именно глядя на волны, я подумал об этом. Бедные редакторы вынуждены стоять под натиском огромного потока неизвестно чего.