«Да ты охренел! — ворвался в голову ритм-гитариста яростный вопль. — Нет!» Матсумото выразительно выпучил глаза, отрицательно покрутив головой.
Он считал всё это блажью и как-то не стремился брать во внимание сублимативные страдания Широямы. А ведь ритмист вспоминал Аомори довольно часто, но, к радости Матсумото, никогда не говорил об этом вслух. Таканори молчал и, считывая Широ, не отвечал тому ни «да», ни «нет», сохраняя независимость. Он обращал внимание лишь на конкретные действия и не мог не признать, что ему понравилось, как вёл себя Аой, особенно та часть, в которой они трахались. Тот избавил Руки от предвзятого отношения к сексу с мужчиной, и это открыло новый космос, космос бисексуальности, который волновал, вызывая ответную реакцию. И сейчас Таканори Матсумото почувствовал не только ответственность за того, кого приручил. Неожиданно он его захотел.
Мысли о сексе никогда не приходят вовремя. Чужая ностальгия воздействовала на вокалиста излишне сильно, и Руки зажмурился, вытирая со лба капельки пота: как многие представители мужского пола, он не мог думать о нескольких вещах сразу.
«Хватит представлять, что трахаешь меня!»
Широяма молча отвернулся, уставившись в окно.
«Я не машина, чёрт тебя дери!»
«Машина. Ты танк. Ты можешь всё».
«Нет, не всё! Лучше бы о работе думал, а не о том, как мне присунуть».
В отражении стекла Аой увидел, как чужая рука вдруг хищно сжала ягодицу Урухи.
«…Твою мать! Да он тебе ж сейчас рожу разобьёт! Уймись, блять».
«А я расцарапаю твою!»
— Така, — раздражённо выдал Кою, — мой зад тебе ничего не сыграет. Руку убери!
— Ладно, убрал, — сказал Руки, прищурившись, и оглянулся на Широяму. — Я вообще-то хотел, чтобы первая часть соло была относительно простой, — Матсумото откашлялся, пытаясь вернуть беседе прежний тон, — а вот начиная с середины…
«Вот так-то лучше…»
«Утихни, зануда!» — мысленно проорал Матсумото, а ритмист, наивно пожимая плечами, всем своим видом показывал, что совершенно ни при чём.
— Ты утянул всё в какую-то отяжелевшую попсу, Руки. И заставляешь меня деградировать в этом направлении, а я хочу развиваться. И вовсе не в сторону технического примитивизма. Здесь и развернуться-то негде.
Кою упрямо поджал губы: соперничать с Матсумото было нелегко. Руки всегда добивался того, чего хотел. Но Юу, увлечённый этим противостоянием, искренне болел за Кою. Из солидарности. Как за брата по гитарному цеху.
«А Уру прав: твоё представление о композиции с точки зрения гитариста неверно».
Вокалист сделал вид, что ничего не слышал.
— Серьёзно? Взгляни на это с другой стороны. Неизведанная территория со своими теченьями из подводных камней. Представь, что это твой сплав, Кою.
— Сплав по прямой, Така…
— Так впихни «невпихуемое» в эту прямую! Слабо?
— Концентрировать идею в скоростной гамме? Совсем сдурел?
— А почему нет? Усиливая напряжение гитарным унисоном с Юу. Ты даже не пробовал, а уже протестуешь.
— Ты не гитарист, чёрт тебя подери! Для меня это… как скатиться до уровня любителя.
— Неправильно! Профи должен уметь всё.
— Твои идеи дикие, блин. Морально неподъёмно.
«Профи должен уметь всё, ага! — повторил язвительно Аой. — Браво! Но я не совсем уверен, что Шиму это убедило!»
«Отсоси!»
«При условии, что чувак изменит свою точку зрения».
«У меня всё под контролем».
«Э-э, а желание… запихнуть свой член мне в рот тоже под контролем?»
«Перестань всё сводить к сексу… Туалет недалеко, если вдруг приспичило».
«Я не стану заниматься этим в общественных местах».
— Ну, а что? Сделаем лупы³, добавим бласт-биты⁴, — проговорил Матсумото неуверенно: мысли о минете сбивали его с толку. — Развивайся в сторону примитива, Кою. Кто у нас считается «тру» на метал-фестах? Сучки Babymetal⁵. Вон, американские куны, глядя на них, так и текут. А ведь мы намного круче.
— Они работают в другом стиле.
— Да я не об этом!
— Хочешь завоевать американских кунов? Своих извращенцев мало, что ли? Фу. Вообще не понял, при чём здесь Babymetal.
— При том! Их музыка — всего лишь фон, потому что подтанцовка слишком хороша. Тем более, если ты мужик… Я сейчас говорю о грамотно расставленных акцентах, Кою! Там, в глубине сцены, мелькают люди с белыми от грима лицами, и первые минуты шоу ты пытаешься определить, который из гитаристов Леда. Но потом всё перекрывает крупный план, — Таканори активно жестикулировал, изображая фокус предполагаемой камеры, — по авансцене скачут лольки, и ты, любуясь, невольно представляешь, какого цвета на них трусики, и уже мысленно «натягиваешь» лопоухую солисточку. У тебя встанет раньше, чем ты это поймёшь.
«Ты ходил на Babymetal!»
«Юу, заткнись, блять!»
«Когда? И у тебя что, встал?»
— Акценты, Кою, — нарочито вежливо повторил Матсумото, и, обращаясь к ритмисту, кинул раздражённо: — Завались!
Уруха с недоумением взглянул на Таканори, у которого что-то, видимо, перемкнуло в голове. К Широяме не могло быть никаких претензий — тот сидел в уголке и был на редкость скромен и молчалив. Видимо, что-то произошло между ними ранее, что вывело Матсумото из себя, момент, который он, Кою, каким-то образом пропустил. Включив улыбку, Аой грациозно сменил место дислокации подальше от вокалиста, но поближе к выходу, и по этой реакции лид-гитарист утвердился в мысли, что между этими двумя реально что-то не так…
— Спокойно, — буркнул Юу, а Матсумото набрал в лёгкие воздуха, чтобы донести-таки до лид-гитариста идею произнесённой тирады.
— Догоняешь? Мы — другие, — нервно вещал он, — помимо семплов⁶ и лупов, в самом материале должна быть фишка. Чтобы тёлки мастурбировали не на твои ляжки, Уру, а на охуенно отыгранный тэппинг. Они, сука, должны течь и оргазмировать в первую очередь от твоего соло!
Уруха, теряя всякое терпение и смерив Матсумото полным презрения взглядом, сорвался с места и грубо потащил его к монитору.
— Акценты, говоришь? Дохера умный? По твоей задумке первый хук здесь вообще обрывается, — злился Кою, буквально тыча Матсумото носом в экран. — Видишь, нет? А после следующего всё свалилось в одну кучу. Херня какая-то, набор бессвязных кусков! Хочешь переделать мою работу? А не охренел ли ты! — Ни Аой, ни Руки не могли сейчас вспомнить, когда в последний раз Уруха вот так на кого-либо орал.
Увидев, как внезапно побледнел Таканори, Широ ринулся защищать свою территорию.
— Отпусти его!
— Да ничего я не делаю! Сядь, Юу, чего вскинулся?
На мгновение Руки превратился в каменное изваяние. От голоса, тон которого показался демоническим, задрожали стёкла. Фраза прозвучала, как выстрел мощного орудия с откатом.
— Остыли оба! — зарычал вокалист. Аой тут же сел на место и невольно прикусил язык, а Кою обиженно замолчал. — Птичка моя, — выдохнул Матсумото, — я не стану ничего переделывать, всего лишь предлагаю тебе подкорректировать процесс. Ты прав, Уру, я не гитарист, сдаюсь, — он поднял обе руки вверх. — А вот ты — да, и поэтому ничего не остаётся, кроме как… — тут он как-то странно выдохнул, начиная теребить чёлку, — воззвать к твоему гитарному задротству и молиться на талант… У меня нет другого такого лид-гитариста, чьи соло были бы настолько… гениальными, — голос вокалиста совсем охрип. — Прошу тебя, Кою, сдвинь нас с мёртвой точки.
«Вынь язык из его ануса, чудище!» — мысленно сокрушался Аой.
«Не могу».
— Всех сдвинуть или конкретно тебя? — отвернувшись, равнодушно спросил Уруха.
Матсумото хмуро сдвинул брови, надуваясь, как мыльный пузырь. Поджатые губы, напряжённая поза, опущенные плечи. Аой видел, что Така устал. Причём усталость навалилась внезапно: раз — и всё. Ещё минуту назад Руки был окружён аурой неуязвимости, а теперь вдруг выдохся. Маленький рабочий эпизод, крупинка во вселенной, стандартная ситуация уговоров. А ведь не все из них пойдут на компромисс. Возможно ли вообще понять, что происходит в голове вокалиста, когда группа собирается вместе? И до Широямы медленно, но верно доходил смысл этого персонального кошмара, что выпал на долю Матсумото.