– Садись, - ткнула хозяйка пальцем на деревянный табурет и стола.
Стол был застелен порезанной местами ножом клеёнкой в мелкий цветочек. Видимо Катал не любила пользоваться разделочной доской. На середине столешницы стайкой ютились баночки из-под майонеза с сушенным травами.
Алия присела на табуретку, обняла себя за плечи, чтоб было теплее. Одна из баночек привлекла внимание девушки, в ней лежали желтые сухоцветы. Алия потянулась к ней рукой, чтобы рассмотреть получше, но строгий голос Катал остановил её:
– Не тронь!
Слушали как закипает чайник молча. Хозяйка, расстелившая на столе носовой платок старательно растирала скалкой сухоцветы и травы из баночек. Получившуюся пудру она ссыпала в маленькую кружку с отбитым краешком. Алия наблюдала за ней.
Когда над эмалированным носиком поднялась тугая струя пара, а крышка затанцевала, едва не спрыгивая с горловины, Катал потянулась и ухватилась за раскалённую ручку. Алия ойкнула, а старуха будто бы и не чувствовала обжигающего железа. Ведьма плеснула кипятка в кружку, помешала отвар алюминиевой ложечкой и пододвинула напиток девушке.
– Пей, - бросила хозяйка, поднимаясь из-за стола.
Катал вышла из кухни и загремела в уборной тазиками. Следом зашипела, поднимаясь по полупустым трубам вода.
Напиток был на вкус не приятным, словно жеванная трава. Алия с трудом проглотила его, сплёвывая обратно разбухшие цветы и корешки.
– Допила? – послышалось из комнаты.
– Да.
– Тогда сюда иди!
Алия встала из-за стола. После напитка тело налилось теплом, нет, даже жаром, девушка расстегнула верхнюю пуговицу кофточки. В комнате Катал суетилась у страшного стула. Она постелила под полукруглый вырез газеты, а сверху на них поставила эмалированный желтый тазик, с нежным цветочком на ободке. Сама хозяйка переоделась в чёрный рабочий халат, подпоясалась резиновым фартуком, а на голову натянула косынку со странными коричневатыми пятнышками на сгибе у лба.
Ноги наливались свинцом, не слушались, как тогда в тепловом коробе, глаза скашивались к переносице.
– Полотенце принесла? – спросила глухо, будто бы сквозь толщу воды Катал.
– Угу, - кивнула студентка, порылась в сумочке и протянула авоську старухе.
Воздух стал дрожать, словно в жаркий день над раскалённым асфальтом, рот наполняла густая слюна, уши словно ватой заложило.
– Ты что, ничего не ела сегодня? – сощурилась Катал.
Алия только мотнула головой.
– Тогда быстрее стягивай штаны и садись! – хозяйка вынула из авоськи полосатое банное полотенце и застелила им жесткое сидение пыточного устройства.
После того как Алия села на стул, память её стала разрозненными кусочками мозаики словно от разных картин. Больно не было, по крайней мере не в доме Катал. Приходя время от времени в себя девушка видела перекошенное от натуги лицо старухи, брызгающие откуда-то между широко расставленных ног алые фонтанчики, что пачкали косынку Катал, слышала, как бранится по-казахски хозяйка.
Не послушные пудовые веки разомкнулись в последний раз. Катал стояла с испачканным кровью тазиком в уборной и смывала в треснувший унитаз кровавые ошмётки.
Алия очнулась, ощутив в бедре боль. Это старуха воткнула в него грязный шприц с безбожно толстой иглой. На табурете перед ней стоял пол-литровый пузырёк тёмного стекла с изображением бурёнки.
– Не дёргайся! – прикрикнула на неё Катал, зажимая место инъекции ватой и вынимая из бедра иглу. – Трусы-то чистые взяла с собой?
Она порылась в авоське, вытянула двумя пальцами белые трусики, и подкладную.
– Собирайся! – бросила Алие вещи. – На стул сто положишь!
Катал удалилась на кухню, и закрыла застеклённую до половины дверь, как бы давая понять, что говорить больше с пациенткой не намерена. Девушка сонная и вялая натянула трусики с подкладной, приметив, что все ноги её перепачканы кровью. Сумма была велика, но лучше уж так, чем родить от насильников и опозорить свою семью. Алия положила стопочку измятых, ветхих, добытых тяжким трудом купюр на табурет рядом с пузырьком, быстро оделась и ушла.
Старуха проводила её взглядом из окна. Никто не знал, что Катал никогда не была медиком. Всё, что она умела, было ей подсмотрено в бытность простой санитаркой в «грязном» роддоме.