Он таскал дрова, пока комната не превратилась в огромную кучу хвороста, в которой валялись старые пни и целые куски заборных столбов с висящими на скобах отрезками ржавой проволоки. Он работал над этим до глубокой ночи, развел хороший огонь, сел перед ним и поужинал. Закончив, он зажег лампу, вышел с ней в другую комнату и поднялся по лестнице. Раздались ругательства, звуки борьбы.
Она спускалась по лестнице, пока не коснулась ногами пола и там остановилась. Он отпустил еще веревку, но она так и осталась стоять на полу, прислонившись к лестнице. Она стояла на цыпочках и не собиралась опускаться. Баллард спустился с лестницы и отвязал веревку от ее талии. Затем он втащил ее в другую комнату и положил возле очага. Взяв ее за руку, он попытался поднять ее, но все тело было как деревянное. Проклятая замерзшая сука, — сказал Баллард. Он навалил еще дров.
Было уже за полночь, когда она стала достаточно мягкой, чтобы ее можно было раздеть. Она лежала на матраце обнаженная и ее впалые груди переливались на свету, как восковые цветы. Баллард начал одевать ее в новую одежду.
Он сел и расчесал ей волосы купленной в магазине щеткой. Открутив крышку помады, он выкрутил ее и стал красить ей губы.
Он укладывал ее в разных позах, выходил на улицу и смотрел на нее через окно. Некоторое время он просто сидел, обнимая ее, и руками ощущал ее тело под новой одеждой. Он раздевал ее очень медленно, разговаривая с ней. Затем он снял брюки и лег рядом с ней. Он раздвинул ее бессильные бедра. Ты хотела этого, — сказал он ей.
Потом он оттащил ее в другую комнату. Она была словно желе и с ней было нелегко справиться. Ее кости свободно болтались в ее плоти. Накрыв ее тряпками, он вернулся к огню, подтопил его до нужной высоты и лег на кровать, наблюдая за ним. Дымоход завывал от огромной тяги, и красные языки пламени плясали на верхушке дымохода. Огромная кирпичная свеча горела в ночи. Баллард набивал хворост и куски пня прямо в дымовую трубу. Он сварил кофе и откинулся на своё ложе. А теперь замри, сукина дочь, — сказал он ночи за оконным стеклом.
Так и случилось. Температура упала до шести градусов ниже нуля. В пламя упал кирпич. Баллард подбросил дров, натянул на себя одеяло и приготовился ко сну.
В хижине было светло как днем. Он лежал, глядя в потолок. Затем он снова встал, зажег лампу и пошел в другую комнату. Перевернув девушку, он обвязал ее веревкой и поднялся на чердак. Она снова поднялась, теперь уже обнаженная. Баллард спустился, снял лестницу и поставил ее у стены, вернулся в дом и лег спать. Снаружи тихо падал снег.
ОН ПРОСНУЛСЯ ПОСРЕДИ НОЧИ с каким-то нехорошим предчувствием. Он приподнялся. Огонь угас до единственного язычка пламени, который неподвижно поднимался из пепла. Он зажег лампу и подкрутил фитиль. Над комнатой висела пелена дыма. Толстые белые клубы просачивались сквозь доски потолка, а над головой слышалось легкое потрескивание, словно что-то ломалось. Вот черт, — сказал он.
Он встал, накинув одеяло на худые острые плечи. Сквозь щели в досках над ним виднелось горячее адское свечение оранжевого цвета. Он натянул куртку и ботинки. С винтовкой в руках он вышел на снег. Там, на вытоптанном бурьяне, он стоял и смотрел на крышу. Вдоль дымовой трубы то вспыхивал, то снова затихал безумный клубок пламени. С чердака доносился бешеный треск. От мокрой крыши поднимались клубы пара и горячие струйки света сновали по ветру, раздувая снег.
Поцелуй меня в задницу, черт возьми, — сказал Баллард. Прислонив винтовку к дереву, он поспешил в дом, собрал постельные принадлежности, вытащил их на снег и снова нырнул в дом. Он собрал свою посуду и припасы и вынес их наружу, взял топор, немногочисленные инструменты и прочую утварь, которую он сложил в пустой комнате, выкинул их во двор и помчался обратно, взял лестницу, приставил ее к отверстию и посмотрел вверх. На чердаке пульсировали огромные оранжевые языки пламени. Он взобрался по лестнице вверх и просунул голову в отверстие в потолке. Мгновенно он почувствовал, что его волосы горят и трещат. Он пригнулся и похлопал себя по голове. Глаза уже покраснели и слезились от дыма. Несколько минут он сидел на корточках на вершине лестницы, глядя на огонь, а потом снова полез вниз.
Когда он вернулся наружу, на руках у него были медведи и тигр. Крыша была объята пламенем. Сквозь непрекращающийся грохот было слышно, как в дальнем конце дома одна за другой с треском вспыхивают старые дубовые балки. Жар стоял неимоверный.