— Как думаешь, — повторил Содрехт, — он вернется? Выживет?
Йер не знала, что сказать — даже что подумать.
Ей бы стоило плясать от радости: наконец-то Йергерта нет, наконец ее никто не тронет. Наконец ей не оглядываться в коридорах и не думать о том, чтобы в дни полнолуний его ненароком не застать. Ей бы полной грудью теперь дышать…
Но она смотрела на дорогу, что петляла сквозь предместья, и лишь только одно могла в себе отыскать: одиночество. Людей, каким было до нее дело, в замке стало на одного меньше. Опять.
Потому она не знала, хочет она, чтобы он там выжил или же наоборот.
Пока она мешкала, они вместе с Содрехтом вдвоем смотрели на угрюмую фигуру орденского брата. Бурхард уж почти под самые ворота поднялся, когда на верхнем форбурге вдруг зазвучал тяжелый быстрый топот. Йер лениво оглянулась: из фирмария полусестра. Она вихрем растрясла ледок, под сень ворот влетела. Выскочила с другой стороны лишь мигом позже и почти уткнулась в рыцаря.
— Лилья, ты что?
— Брат Бурхард?.. Где мальчишка?.. Гертвигов?.. — она это меж вдохами едва произнесла. — Мне нужно его отыскать. Быстрее! Пока не уехал!
— Только что уехал. Так в чем дело?
— Вельга!..
— Что с ней?
— Только что повесилась…
Часть V. Глава 1
Часть V
Туманы края лип
Восемнадцатый год с начала войны на Ильбойском полуострове
Глава 1
Лес высился вдоль тракта мрачный и густой, шуршал ветвями и скрипел стволами. То и дело наползал туман, густой, как на мозаике по пути в купальни, и, казалось, в любой миг мелькнет неясный силуэт идущего сквозь эту дымку Духа.
Пусть обоз шумел обычной и размеренной возней: тут болтовня, там вол хвостом бьет по оглобле, здесь скрипит натужно колесо — и пусть за долгую дорогу можно было бы привыкнуть, Йер все не могла смириться с жуткой тишиной, царящей за пределами дороги. Не свистел колючий горный ветер, не летел бой мельничных колес, не гомонил огромный город за стенами — только жуткий лес, уж сбросивший листву под гнетом поздней осени, стоял безмолвным и пугающим — казалось, что не просто так. В нем то дело чудились еретики.
Обоз теперь шел по проклятым землям Полуострова — тут почти все враги. Селяне в редких деревнях, кто не сбежал, старались меньше попадаться на глаза, усердно лебезили и смотрели волком. Страх сжирал их.
Йер, почти всю жизнь прожившей в каменных стенах Лиесса и лишь изредка ступавшей за пределы замка — что уж говорить про город — было жутко непривычно, и она оглядывалась на малейший шум, невольно вздрагивала, озиралась, отвратительно спала. И ехала всегда в кольчуге, слишком нервничая, чтобы ее снять, как бы ни уставала.
Не в силах успокоить был и черный плащ с зеленым пламенем, что наконец-то лег на плечи.
Ей не довелось еще почувствовать ни гордости, ни удовлетворения — чуть только завершились Таинства, как ее сразу же отправили на запад вместе с еще горсткой человек — мальчишки в основном, на чьих нелепо детских лицах не росли еще и жиденькие усики, да пара магов ее лет — как раз недавно доучились, как сама Йерсена.
Пламя под ключицей до сих пор горело болью.
Это был большой обоз — не только лишь из самого Лиесса. В него собирались люди и добро стекающиеся в столицу со всего большого комтурства — все фогтства, пфлегерства и шультхайсы прислали, что смогли. Возки тянулись длинной чередой, теряющейся за изгибами петляющей дороги. Человек набилась уйма: орденские сестры, едва заслужившие свой плащ, и просто чародейки из незнатных, пригнанные по нужде; юнцы из братьев и из полубратьев; собранное по предместьям ополчение, купчишки, кузнецы и шлюхи — словом все, кто только мог найти себе занятие среди хоругви, образованной Лиесским комтурством.
Йер в этом пестром обществе была едва ли не сильнее одинока, чем в невыносимо пустом замке, в каком не осталось никого, хоть сколько-то ей близкого. Прошел примерно год с тех пор, как на войну ушел и Содрехт — год этот стал ей напоминанием, что Духи не потерпят отвлечений от любого, кто поклялся им служить. Порою она думала: сложилось бы все так же, не забудь она об этом, не привыкни к обществу Орьяны, Содрехта и даже Йергерта, не отвлекись на них?
В течение всех лет из раза в раз она теряла всякого, кто был ей слишком близок, слишком важен — потому что Духи были поревнивей некоторых жен. И Йер смирилась.
Но теперь, в обозе, где почти за месяц долгого пути все сдруживались и сбивались в группки, ее снова укололо. Она — будто за стеной, и та стена — Дом Мойт Вербойн. Едва она произносила имя, как все корчились и отворачивались, как от зачумленной. Кто-то зло бросал: “Тьфу! Из еретиков!..”.