Ветер силился продуть и добрый ватмал, а из темноты смотрели тысячи глаз страха — он подмигивал, дразнил и извивался: ну и что ты сделаешь? Я вот он, выйди и попробуй сделать что-нибудь!
Йер чудилось, что среди вымышленных глаз ее тревог порою проносились настоящие глаза, едва заметно отражающие свет костров. А вслед за ними она различила силуэт: проворный взмах хвоста и по-звериному отточенное, плавное движение… Она готова была клясться, что там волк, а то и что похуже, подалась назад и отклонилась от костра, чтоб рассмотреть…
И чуть не взвизгнула, когда ей на плечо легла рука. Она шарахнулась так резко, что едва не поперхнулась вдохом, и едва сдержалась, чтоб не потянуться к грани.
Ей привиделось на миг, что Йергерт тоже испугался, только даже если так, он быстро успокоился и кратко поманил с собою — от костра колдуний к его собственному. Рыжая Йоланда и Геррада замолчали, тоже перепуганные ее реакцией.
Йер быстро бросила взгляд в лес, но то ли зверь ушел, то ли и вовсе никогда там не был. Она скрипнула зубами, поднялась и поплелась за Йергертом, чтобы не препираться перед сестрами. Угрюмо села по другую сторону его костра, когда он опустился сам.
— Чего тебе? — она шептала едва слышно, но злость не скрывала.
— Нам не помешало бы поговорить, — негромко отозвался он.
Противно низкий голос, как и раньше, разгонял мурашки, бередил воспоминания. А Йергерт был спокоен и невозмутим, почти что безразличен, будто не с Йерсеной говорил, а с кем-то, кто и вовсе не имел значения.
Ей стало неуютно: раньше он так не смотрел и реагировал, казалось, даже на случайно промелькнувший блик в глазах, все замечал, а тут вдруг стал как будто выше этого. И словно ему стало попросту плевать.
Она заставила себя кивнуть небрежно, снисходительно, и всеми силами старалась показать пренебрежение.
Он посмотрел в ее лицо — внимательно и вдумчиво, не торопясь и не пытаясь это скрыть. В глазах плясали отсветы огня. Йер просто из упрямства ничего не говорила и упорно пялилась в ответ, невольно отмечая, как за годы здесь гораздо четче и взрослее сделались черты лица, теряющие юношескую округлость, до чего прямее и взрослее стал и без того тяжелый взгляд, насколько жестче сжались губы, будто навсегда поджавшиеся.
В первый раз ей показалось до того отчетливым их сходство с Гертвигом.
— Я вижу, что ты злишься, — наконец-то сказал Йергерт. — И не жду, что ты здесь станешь обожать меня, но тебе стоит понимать, что тут все по-другому. Здесь не место глупым детским пакостям — ценой им будет чья-то жизнь. Поэтому оставь в Лиессе все, что между нами там случилось.
— В самом деле? — ядовито уточнила Йер. — И что же ты тогда цепляешься ко мне с того момента, как узнал?
Он подался назад в недоумении, но продолжал смотреть в упор.
— Наивность не разыгрывай! — Йер умудрилась рявкнуть шепотом — Цепляешься ко мне, едва увидел. Видят Духи, я бы рада позабыть все то, что ты наворотил, но ты ведь сам не смог и дня нормальным человеком притворяться, а теперь еще и недоволен, что я злюсь?
Теперь он хмурился, но все еще как будто недоумевал, и Йер ужасно злилась, что он строит дурака.
— Ты то ли что-то напридумывала, то ли я поторопился и подумал о тебе излишне хорошо. Ты в самом деле собираешься отыгрываться за обиды детства на войне?
— Как ты старательно не понимаешь, — прошипела Йер через огонь. Она склонилась, подалась вперед, со смаком представляя, как метнулась бы, как вжала его наглой рожей в угли. — И никто, конечно же, не сможет упрекнуть тебя в ином — ну чудо, как удобно.
Только вот хоть что-то сделать она не успела — он схватил ее и дернул. Не в костер, а вбок, но сильно — до того, что она чуть не грудью улеглась на землю. Волосы болезненно натягивали кожу от того, как он тянул и выворачивал ей голову.
— Внимательно меня послушай, — Йергерт наклонился и шептал почти ей в ухо, взглядом обводя поляну, чтобы убедиться, что никто не смотрит. — Уж не знаю, в чем ты себя убедила, но для этого не место здесь. Если станешь делать глупости, то принесешь проблем не мне и не себе, а всем. Тебе, быть может, кажется, что я и тут буду плясать вокруг тебя, как раньше, и похоже, мыслью этой ты едва не упиваешься. Могу тебя понять. Но все же уясни: мне есть, кого здесь ненавидеть. В этом списке ты не первая.
Йерсена замерла, не вырывалась, хоть и чувствовала с отвращением, как с каждым вдохом в нее проникает запах — омерзительная смесь из пота, ношеной одежды, табака, чего-то, что она без колебаний распознала его запахом — уж Духи весть, откуда ей знакомым.