Лиесса это пока не коснулось — воевали силы Парвенау, Фангела́у и Вейеры. С десяток лет назад все начиналось также, и Йегана помнила это дурное ощущение. Порою эти мысли заставляли ненавидеть полюбившийся ей кабинет с его окном. Слишком хороший вид. И слишком тяжело не думать и не вспоминать.
Порою в ее снах из этого окна был виден красный замок на известняковом склоне в краю лип, и ветер полоскал знакомый стяг среди летящей из ближайшей рощи золотой листвы.
Считалось, будто липа — символ правосудия.
И какова ирония, что в краю лип об этом правосудии теперь можно забыть.
— Послушай, — Йотван барабанил по столу. — Я знаю, что ты беспокоишься за Монрайта, но он вернется из предместий, все с ним будет хорошо. Хватит смотреть в окно.
Йегана в самом деле отвела взгляд от долины и взглянула рыцарю в лицо. Срал он на Монрайта и на нее — она не обольщалась. Успела уж запомнить этот его взгляд — так он смотрел, когда петух в очередной раз клевал в жопу, и он прибегал из-за своей несчастной идиотки. Порой казалось, что о ней так много разговоров, будто девка ей самой родная дочь.
— Что ты хотел?
— Ты знаешь. Йишке стукнуло тринадцать. Для нее это последний год.
“А я причем?”
— Выходит, так.
— Я не хочу, чтобы она закончила в доме терпимости. Ей нужно подыскать другое место.
“Подыщи”.
— И что ты хочешь от меня?
Йотван вздохнул. По виду ясно — весь уже извелся и не в первый раз об этом думал, только все одно — с годами девка в ум входить не собиралась.
— Ты ведь давно уже здесь настоятельница, много девок выпустила… Присоветуй что. Я оббежал уж всех — никто не хочет ее брать, а тут оставить не получится — Орден ее в дом терпимости отдаст. В конце концов, поузнавай — может быть, кто…
Йегана повела рукой, отмахиваясь, останавливая болтовню.
— Я поняла тебя. — Она в задумчивости помолчала, взвешивая, стоит ли ей продолжать. — Только сперва подумай сам: а может ей и лучше будет там, в доме терпимости? Ведь для того эти дома и создавались. Для таких вот, как она. Тем более, там она будет под присмотром матери.
Йотван мгновенно вспыхнул:
— Нет! Ты ведь не хуже меня знаешь, что ее там ждет. Безмозглую не жалко будет под любого подложить — не скажет ничего, — выплюнул он.
— Послушай, — женщина вздохнула тяжело и утомленно, — ты же должен понимать: такие, как она, живут либо в семье, где слуги приглядят, либо в домах терпимости. Иного не дано. Не хочешь в дом терпимости — возьми себе жену, устрой ее жить в городе и сбагри девку ей — пускай заботится.
Хватило взгляда, чтоб понять ответ.
Йотван молчал и тяжело дышал. Скрипела кожа стиснутых в руке перчаток.
— Не говори такого больше никогда.
“Ах да, — подумалось Йегане, — так и было ведь в тот раз”. Ей стоило бы устыдиться, что невольно ткнула в самое больное, но для этого она была слишком утомлена. Поэтому она лишь чуть скривилась.
— Я поузнаю, но только не надейся зря.
Отрывистый кивок. Косящие глаза, смотрящие в окно, как прежде и она сама.
— Пообещай только одно: что в дом терпимости ты ее не отдашь.
Йегана только покачала головой — что толку обещать, если не ей одной решать.
Они сидели в тишине, и женщина помимо воли снова обратила взгляд в долину. В предместьях отдыхали убранные поля табака, а осень перекрашивала рощи и леса в красно коричневый.
И много лет спустя Йегана не привыкла — все ждала веселой желтизны, какой расцвечивались липы в роще у холма. Сейчас там лили бы дожди, и бабы с детворой из лишке бегали бы в рощи по грибы, а липкие туманы, розовеющие в догорающих лучах, лизали заливной луг в пойме рек. Так было в Линденау каждый год.
Хотелось бы ей знать, что там теперь, кто нынче правит замком. Хотелось бы ей позаботиться о нем — никто другой не станет.
— Скажи-ка мне… — негромко начала она. Раздумывала, стоит ли ей спрашивать — она сама всегда усердно избегала этой темы. — Та девка, что ты притащил…
— Что с ней?
В растерянности, прозвучавшей в голосе, читалось, что все его мысли о другом.
Их оборвал внезапный заполошный топот. На миг Йегане стало легче — не придется договаривать и ждать ответ. Пять лет она тихонько наблюдала за девчонкой и не знала, как с ней быть. Пока что она не готова была что-то с этим делать, хотя знала: рано или поздно ей придется что-то с ней решить.
В дверь залетел мальчишка-полубрат, вцепился пальцами в косяк и загнанно дышал.