Первые пару лет он бы не смог, хотя приехавшие на капитул родственники думали об этом, а после разговоры поутихли, и он тоже не напоминал — слишком привык, прижился, примирился с жизнью жалкого калеки здесь. А в Шестиградье все будет иначе, и, пожалуй, он боялся, что опять столкнется с памятью о прошлой жизни, в какой он был юным, бойким и здоровым. Здесь она уж не тревожила.
— И Йергерта они не заберут, — продолжил он. — Он получается облатом, за какого они не отдали ни единой пфеньки — кто ж откажется? Он их устраивает — каждый год взахлеб смотрит им в рот, на все готов, и никаких обид, что его отослали прочь от дома. Замечательно.
Вельга угрюмо уперла руки в бока.
— Он тут живет не ту жизнь, что ему положена. Мотается на побегушках, точно говно в проруби, а должен бы все время тратить на мечи, коней и соколов. Тебе-то самому не унизительно, что твой наследник вот так вот живет?
— Чего наследник? — безразлично хмыкнул Гертвиг. — Младший сын младшего сына, уже я не претендую в Шестиградье ни на что, а он тем более. Ты думаешь, мне было бы позволено взять тебя в жены, если бы был шанс хоть что-то получить? Пусть Йергерт дальше несет чушь про замок далеко на юге, какой никогда не видел, и не думает считать его своим.
При нем мальчишка этого не говорил, но он нес чушь и про еще один далекий замок, Гертвиг знал — проклятый Линденау в краю лип, какой, как Йергерту казалось, что-то у него отнял. И про девчонку, что оттуда родом.
Гертвиг выбирал из раза в раз не слышать этих слов. Не вспоминать. Не думать. Не терять спокойствия и безразличия, чтобы потом не просыпаться по ночам от ощущения, что по ногам бежит в точности как тогда; от страха, что проснется снова там.
— О чем с тобою говорить! — Вельга с досадой хлопнула рукою по бедру. — Я обсужу все с братом Бурхардом — все больший прок.
— Ну обсуди, — Гертвиг давно уже ни с кем не спорил — ни к чему. — Он скажет тебе то же, что и я.
Она лишь фыркнула и не ответила — молча ушла.
Гертвиг прижмурился покрепче и откинулся назад сильней. Нагретая стена уютно грела спину, ветер гладил лучи солнца на лице. Из приоткрытого окна летели голоса, возня.
Он задремал.
Глоссарий
Барбака́н — фортификационное сооружение, вынесенное за периметр основных укреплений. Чаще всего выглядит как приземистая башня, стоящая по противоположную от крепости сторону рва.
Фа́хверк — характерный тип средневековой архитектурной конструкции, состоящий из деревянного каркаса, заполненного различными материалами. Деревянный каркас оставался видимым, а стены между балками белились.
Гонгфе́рмер — человек, вычищающий выгребные ямы.
Хо́хбург — досл. “верхний замок” (нем.); основная часть замкового укрепления с домом конвента в противоположность форбургу.
Великий Комтур — орденский чиновник, заместитель Верховного Магистра, глава резиденции Верховного Магистра.
Главный госпитальер — орденский чиновник, ведающий госпитальным делом и управляющий госпиталем при резиденции Верховного Магистра.
Великий Ше́ффер — орденский чиновник, заведующий торговлей и торговыми связями, продажами, закупками, правами на торговлю, судостроением. В тевтонском Ордене не входил в малый капитул.
Пфле́гер — средневековое должностное лицо, отвечающее за защиту замка или аббатства.
Ли́шке — поселок с трактиром, населенный ремесленниками и торговцами, но не являющийся деревней. Обычно располагался возле орденского замка и со временем мог получить городское право.
Нервю́ра — выступающее относительно стены ребро каркаса готического свода.
Часть II. Глава 2
Йерсена на ходу смотрела в окна и разглядывала непривычно замершие нижние дворы: в замок почти что перестали пускать посторонних, городских — уж слишком разошлась чума. В нищих кварталах ввели карантин. Брат Монрайт, возвратившись из предместий, говорил, что мародеры грабили чумные деревеньки, разнося болезнь, что волки приходили из лесов и жрали и живых, и мертвых равно, что порою прямо посреди дороги можно обнаружить мертвецов, лежащих в колеях или в телегах; лошади их продолжали ходить рядом…
Собравшиеся на капитул комтуры заметно нервничали и рвались обратно по домам, но разъезжаться, не закончив съезд, все же не смели… Или же боялись ехать по чуме гораздо больше, чем сидеть в закрытом замке. Атмосфера становилась напряженной, давящей.
Почти что каждый день, порой и не по разу приносили письма от бурмистра, нередко он являлся сам, и в резиденции Верховного Магистра что-то долго обсуждалось. Город виделся со стен каким-то непривычным, странным.