Ландко́мтур — орденский чиновник, управляющий баллеем. Избираемая должность.
Балле́й — административная единица в орденском государстве. Баллеи делятся на комтурства.
Фо́гтство — административная единица, выделяемая внутри комтурства под управлением фогта, но не образующая собственного конвента. Все служащие фотгства включая самого фогта относятся к конвенту комтурства и тесно с ним связаны.
Пфле́герство — также малая административная единица внутри комтурства, не образующая отдельного конвента. В отличие от фотства, которое может быть достаточно крупным, пфлегерство как правило состоит из одного замка, возможно пары прилегающих деревень. Пфлегер в узком смысле — просто комендант замка.
Вальда́мт — лесное хозяйство под управлением вальдма́йстера, выделяемое внутри комтурства.
Часть II. Глава 4
Йерсена затаилась в тихом уголке и, обхватив колени, пялилась в окно. Не плакала, хотя как будто бы хотела. Просто молча наблюдала, как дым продолжает виться над столицей. Время дыма, смерти и костров — так будут помнить эту осень выжившие, если они будут.
Йерсену все-таки не наказали за вчерашнее безделье и теперь она бездельничала вновь — какая разница. Кому какое дело.
В глубине души ее это задело. Никто не заметил, как всегда не замечал. И если ей теперь случится все же умереть, никто не вспомнит девочку по имени Йерсена, как ее не помнили при жизни.
И как Йотван не запомнил ничего о прошлом вечере.
С утра она проснулась, чтобы как обычно накрывать стол к завтраку, но Йотвана не добудилась — он лишь что-то промычал. На завтрак тоже не пришел, хотя и мало потерял — ели какую-то дурную жиденькую баланду, но и ее досталось по две капли. В животе урчало до сих пор, но этого Йер уж не замечала — за последние дни это стало нормой. С самого начала ей как будто проще, чем всем остальным, давался голод — она быстро забывала про него, он не тревожил.
Занятия пока что проводили. Пожилой наставник так же неподвижно сидел в кресле, ветер так же трогал паутинку реденьких волос. Вот только всем, и детям и ему, как будто мало стало дела до учебы: они что-то делали, но кто спросил бы — не сказали, что.
Лишь после ей случилось улизнуть в фирмарий и она ждала и предвкушала. Что-то обязательно должно было теперь быть по-другому. Йотван должен был теперь быть с ней другим.
Похмельем он уже почти не маялся — целительницы помогли, но все равно лежал унылый и разбитый, ставни предпочел не открывать. Дух перегара все еще стоял.
— Забористую же однако бормотуху ты вчера приволокла, — сказал он Йер. — Не помню нихера.
Она подобралась, на миг заволновавшись, но небрежно отмахнулась раньше, чем разобрала, из-за чего.
— Мы разговаривали.
— Это да… Не представляю, что я там вчера мог наболтать. Лучше забудь.
Но она совершенно не хотела забывать.
— Вы мне рассказывали про свою жену.
— Ох сука-а-а…
Он теперь лишь завозился, выпутался из плаща, присел. Растер отечное, помятое лицо.
— Брат Йотван… — она подошла и тронула его плечо. Сама не знала еще, что же именно хочет сказать. — Я все помню, и я не забуду. Я и не хочу. Я и хотела знать.
Он хмуро поглядел поверх собственных рук.
— И на кой хер оно тебе?
— Чтобы вас понимать.
Йер не могла знать, в чем ошиблась, но мгновенно прочитала на его лице самое главное: она ответила не так.
Он тяжело вздохнул. Подумал.
— Слушай, мелкая, — сказал он наконец, — не знаю, что ты там себе придумала, только уймись. Моя жизнь и моя семья — дело мое. Поэтому предупреждаю раз и навсегда: достань свой нос из моей жизни и не смей его туда совать. Ты поняла?
Она молчала.
— Я спросил: ты поняла?
Так все и вышло. И оттуда она уходила не счастливая и не затем, чтоб, как положено, приняться за работу, а разбитая и в поисках укромного угла.
Думала — чтобы порыдать, но ничего не вышло. Даже когда думала о том, какая глупость: ей хотелось сделать напоследок то, что можно не успеть — сходила к Руньке — та велела больше к ней не приходить; поговорила с братом Йотваном, чтоб наконец-то оказаться к нему ближе — и он говорит не лезть. Но сколько бы она про то ни думала, глаза лишь жгло, а слезы — не лились.
И этими саднящими глазами она пялилась в окно, на дым. Он торопил, напоминал: она не видела еще земель на западе, не знала дара, не носила черного плаща… И ничего для этого поделать не могла.