Йергерт далеко не сразу понял, что кричит, хоть обещал себе молчать. И хуже всего оказался запах — пахло так же, как когда он прижигал еретика.
Казалось, что клеймо держали вечность, и едва Магистр его отнял, ветер поспешил с прохладой и успокоением. А Йергерт, ощущая его колкие прикосновения, с холодным воздухом вдыхал и осознание: в груди теперь и правда будет вечно гореть Орден и его идеи — вместе с пламенем, что пляшет на гербе, какой ему носить до самой смерти.
— Встань.
Он подчинился, поднялся, стоял в оцепенении, пока капитул облачал его в фамильные цвета — рыжий и золотой. Они же надевали и доспехи: сам Магистр подал бригантину, Маршал затянул ремни. Последним сверху всего уложили плащ — тот самый, о каком годами можно было лишь мечтать.
Йергерт скользнул рукой по пламени, что складками текло с плеча.
Настало время клятвы верности. Он снова опустился на колено, чувствуя, как давит вес доспеха. Черный плащ запутался в ногах и щелкал на ветру.
— Йессе́йре, ви́ире-вас, — с усилием смог выговорить Йергерт. Свист в ушах был громок до того, что не понятно, вслух ли говорит. — От сего вздоха до последнего моего вздоха.
И с этими словами он припал губами к перстню на руке магистра — гладкий, будто бы насквозь промерзший камень вызвал дрожь.
— Подать меч!
Преподнес его брат Бурхард, он же повязал на пояс. Йергерт вытянул клинок — в нем отражалось небо, серое и безучастное. За утро счистили всю гарь и снова отполировали лезвие.
— Носи же с гордостью оружие, какое Духи приняли в ночь Бдения! Твой Дом дал ему имя Сойенор — так будь ему хозяином достойным.
На сей раз губы прикоснулись к лезвию, и ощущалось это странно. Металл оказался холоднее камня и душил историей и памятью, великим грузом лет. Меч этот видел много клятв. Клятву его отца — годами ранее. Теперь же он в его руке, и Духи знают, что ей принесет.
Йергерт смотрел на этот меч не раз, примеривался, знал его до черточки, до росчерка на гарде и до пятнышка возле навершия — и все-таки в своих руках не представлял.
Он склонил голову, взял меч за лезвие обеими руками, подал его брату Бурхарду.
— Прошу принять меня вашим слугой и человеком. Мой клинок и сердце отданы великим Духам, но я вверю эти руки вашей мудрости.
Брат Бурхард прикоснулся к центру лезвия своим кольцом.
— Быть посему. Теперь ты мой оруженосец.
Йергерт убрал меч и подал руки брату и наставнику.
— Благодарю.
Сквозь ставший совсем нестерпимым свист лютого ветра он услышал эхо воплей зрителей, их вой, знаменовавший этот славный миг. Сегодня Орден смаковал свежую кровь приобретенного слуги.
Глоссарий
Мерло́н — зубец крепостной стены.
Бриганти́на — вид пластинчатого доспеха, в котором металлические пластины внахлест нашивались на плотную ткань или кожу.
Часть III. Глава 4
Когда Йер все-таки решилась глянуть в зеркало, она осталась у него надолго, все разглядывала и разглядывала шею.
С метками все стало выглядеть совсем иначе, шея будто вытянулась, тоньше стала, и рельефнее прочерчивались жилы, если поворачиваешь голову.
Йер и сама не поняла, что это были за узоры: лысые ли ветви, что делились, множились, и, истончаясь к кончикам, спускались от ушей к плечами, тонкими кончиками исчезая под ключицами и в вороте, или же молнии, что, чуть изламываясь, били вниз.
Но главное — они были зеленые. Духи услышали, исполнили. И ей осталось лишь гадать, какую жертву стребуют. Она страшилась, но гордилась в глубине души: она все поняла, и Духи слышали ее молитвы, отвечали ей. Как бы жестоки ни были они, каких бы ни просили жертв, все это хоть немного приносило ей покой — впервые за так много лет она нашла его.
В тот миг, разглядывая в зеркале айну, она решила подвязать повыше и потуже волосы, чтоб те не мельтешили поверх тонких черточек, не закрывали их. И ей почудилось, что плечи вдруг расправились, спина стала прямой. Весь образ поменялся. Все благодаря айну.
Йегана, когда Йер явилась к ней, смотрела долго, пристально и размышляла. Во взгляде сохранились все ее сомнения, прорезался надлом. Йерсена понимала: настоятельница до сих пор не верит, и айну ее не убедили, но и отказать она теперь не смеет — раз оставила на откуп Духам, то негоже их теперь гневить и спорить с их решением.