И женщина шепнула тихо: “Быть тому”.
Она сказала, что даст знать, когда все подготовит, чтобы Йер признать. Йер мялась. Все-таки спросила:
— Что потом? Чего вы ждете от меня?
Йегана изучала взглядом ее напряженную фигуру.
— Ничего пока. Учись, веди себя прилично и не делай глупостей. Когда ты будешь мне нужна, я дам знать.
Йер могла бы удовлетвориться этим, но в ушах звенело сказанное братом Кармундом.
— Конечно. Я все сделаю. Но все-таки у вас наверняка есть планы на меня? Вы станете искать мне мужа? Разрешите мне быть орденской сестрой? Мне нужно будет теперь обучаться тем вещам, каким Великие Дома учат своих детей?..
Йегана тяжело вздохнула. Разговор не нравился ей, и Йерсена эта понимала.
— Извините. Я признательна вам за заботу о моей судьбе, и я все сделаю, чтоб вы не пожалели о своем решении, — сказав это, она склонилась и всмотрелась через челку: правильные ли нашла слова? То ли хотела настоятельница слышать?
Женщина казалась ей усталой и печальной. Йер, конечно, знала, что нисколько не подарок и не ценное приобретение, но не могла не чувствовать досаду и обиду: она ведь старалась. Почему же недостаточно? Что сделать, чтобы наконец-то кто-то был ей рад?
— Никто из нас не знает, чем закончится война. Даже когда, — проговорила наконец Йегана. — Потому мы будем ждать. Годы покажут. Но одно скажу: в мужья тебе я выбрала своего внука. Вы поженитесь, когда он подрастет.
Йер торопливо поклонилась снова и кивнула.
— Сколько ему лет сейчас?
Женщина искривила губы.
— Десять.
Йерсена знала: уходя, она едва ли удержала ровное покорное лицо.
Йер вяло волочила ноги в ремтер, думала. О настоятельнице и о том, как подольститься к ней, о будущем, о свадьбе и о том, сумеет ли мальчишка на четыре года младше позаботиться о ней, как должно мужу. Не придется ли взамен самой ей думать за двоих, считаясь ко всему с его капризами?.. Ее вдруг осенило: ей семнадцать будет ведь спустя четыре года, почти восемнадцать. И все это время свадьбы ждать — и с кем? С юнцом четырнадцати лет?
Но даже это — перспектива эта зыбкая, туманная, не слишком радостная — и она ей будет стоить жертвы. Йер не в силах была позабыть о том, что Духи спросят что-то, как не в силах была не бояться этого.
В задумчивости она вовсе не заметила, из-за чего запнулась вдруг, да так, что едва лбом о лавку не ударилась.
И только вскинув взгляд с досадой поняла: явился Йергерт.
Его сложно стало замечать — плащ как у всех, а ко всему еще и непривычно, что его теперь искать не среди малышни, а среди братьев-рыцарей. К тому же что-то в нем было другое: взгляд ли? Или же поджатый рот, завязанные по-другому, как у взрослых, волосы, рука, какую он с меча не убирал?..
— Чего тебе? — набычилась она.
Он не спешил с ответом, изучал айну на ее шее, гладил меч — тот самый. Гарда двумя дугами, в навершии три янтаря и, говорят, внутри — локон волос и косточка — как оберег. Еще — что зачарованный он, но тут и гадать не надо: она чувствовала, как от спрятанного в ножнах лезвия сочится магия.
— Да вот, увидел: погань еретическая шляется, глаза мозолит, — процедил он. — Вечно заявляется туда, куда не звали.
Йер подобралась и выдохнула: как же, чтобы он ей Таинство забыл? Ну-ну.
Она окинула весь ремтер взглядом — никого, словно назло. Время дневное, и у всех дела. Ей в голову бы не пришло, что опасаться нужно в ремтере, не в темном и пустынном закутке. Но все-таки она подумала: нет, здесь он ничего серьезного не сделает, дождется случая удобнее. Здесь вечно мимо кто-то шастает, в любой момент зайдут.
— Еще я у тебя не спрашивала, где мне шляться.
Весь страх ушел — умчался в небо с искрами костра, перед каким мальчишка преклонял колени и униженно молил. Ему она, конечно же, не скажет, что застала, как он унижался, но и не забудет.
— Придержи язык! С орденским братом говоришь!
Почти забавно было видеть, до чего же Йергерт упивался тем, что наконец-то ему можно так сказать, как он гордится, до чего заносчив стал. Одна эта фраза принесла ему, должно быть, больше удовольствия, чем все его придирки с оскорблениями за последний год.
— Пойди ты к Южным Духам.
Она попыталась встать, но не успела. Йер сама не поняла, как он в одно мгновение достал меч и направил на нее. Кончик уперся меж ключиц. Ей оставалось только напряженно замереть.
— Железку убери, — угрюмо буркнула она. — Лишь оттого, что ты сменил ей деревяшку, ничего не изменилось. Хочешь, подожгу твой тощий зад? Или же плащ, чтобы все видели, что слишком рано ты его надел.
— Я запросто могу убить тебя быстрее, чем ты шевельнешь рукой, — расхохотался он, и в этом оказался, к ее злости, прав. Будь он хоть бы в пяти шагах… — Но только я не буду. Знаешь, почему? Да потому что я теперь орденский брат!