Все эти безумные детали еще с бо́льшей силой привязали меня к Франциску I, этому королю-рыцарю, беспрестанно проводящему предвыборную кампанию, хотя нужды в ней у него не было.
Легко и любезно изъясняющийся, он очаровывал всех своих слушателей. Бьющая через край жизненная энергия и отвага привлекали к нему всеобщую симпатию. Как можно с осуждением относиться к тому, кто разделил с тобой детские забавы, кого ты сталкивал в реку, кто держал крышу шалаша, спасая тебя от непогоды, с кем ты наблюдал за муравьями, бегал наперегонки, кого пытался перепрыгнуть и кто был для тебя примером силы и ловкости. Вот почему, несмотря на ветреность, присущую нраву Франциска, я не судил его, как мой брат Эльзеар, а был к нему снисходителен и восторженно воспринимал все его проделки. Я заносил в свой зеленый блокнот все до него касающееся, желая иметь наглядное представление его величия. Не знаю, почему, но я горячо принялся собирать факты в его защиту, могущие послужить в будущем, словно рано или поздно не избежать было суда над ним. На всем протяжении своего царствования он заботился о развитии мысли в стране. Он не только оказывал поддержку литературным занятиям, но и поощрял их. Интересуясь всеми новинками, просил читать их ему. Так, видимо, познакомился он с «Третьей книгой» Рабле, осужденной теологами. Однако король желал составить собственное мнение. Разве не Франциск I заказал Балдассару Кастильоне «Совершенного придворного» — учебник светской учтивости? Выйдя из печати в 1528 году на итальянском, с посвящением королю, он уже с 1537 года переводится на другие языки. С начала своего правления король предполагал создать институт королевских чтецов и позаботился о королевской библиотеке, доставшейся ему от предшественников, расположив ее в Блуа и пополняя собственными приобретениями. Позднее завел он и вторую библиотеку — в Фонтенбло.