Когда на Кло-Люсе опустилась ночь, и наша семья с приглашенными в костюмах XVI века появилась на галерее, волна приветствий прокатилась по толпе, собравшейся на праздник, и Возрождение с его фейерверками, блеском, пурпуром, танцами и пиршеством ворвалось к нам в поместье. В Амбуазе в этот же вечер было реконструировано празднество в честь бракосочетания Джана Галеаццо Сфорцы и Изабеллы Арагонской, племянницы короля Неаполя, организатором которого в свое время был Леонардо. Посланник Венеции, приехавший к Леонардо в Кло-Люсе, 19 июня 1518 года в своем донесении Светлейшей писал об этом празднестве:
«Позавчера наихристианнейший король устроил пиршество и чудесный праздник. Местом проведения стал Клу. Было установлено четыре сотни канделябров, и стало так светло, что казалось, ночь отступила». А в полночь герцог, облаченный в золотой кафтан, остановил бал, и Леонардо повел всех европейских владетельных вельмож в большой зал, где представил им «Праздник Рая», один из самых чудесных спектаклей века! На лазорево-золотом фоне в чарующем танце выступали планеты, зодиаки, античные боги, факелоносцы, белокурые пажи в серебряных костюмах, нимфы и грации. А в конце блистательный кортеж князей и мифологических аллегорий сопроводил молодых супругов до опочивальни. В парке на козлах были установлены столы, и всю ночь длилось пиршество. Я был зачарован этим спектаклем, но меня непреодолимо влекла темная часть нашего сада, где, я воображал, по ту сторону стены меня ждала она. «Праздник не в радость, если на нем не будет Арабеллы», — точила меня мысль. Невзирая на отцовский запрет, я решил пойти ва-банк и вывести ее на свет из тьмы.
Она стояла на крылечке виллы Леонардо. Никогда не доводилось мне видеть такой свежести вкупе с такой грацией. На ней было умопомрачительное платье эпохи Возрождения — великолепное обрамление для юной красоты моей инфанты: рукава подвязаны лентами на плечах, на голове — корона, в волосах поблескивали жемчужины.
Стоя на верхней ступеньке металлической лестницы я, одетый пажом, взирал на нее, и это неповторимое зрелище отпечатывалось в моем сердце. Она была совсем рядом, но казалась далекой, хотя и моего времени, но иной эпохи. Я позвал ее за собой, но тут мне померещилось, что она не может сдвинуться с места.
— Ты так прекрасна!
— Это наше с тобой царство прекрасно.
— Отчего ты не пойдешь со мной? Ты не хочешь видеть взрослых?
— Это взрослые не видят детей. Ты уже загадал желание на день рождения?
— Да. Отыскать кодекс Клу, тот, что сочинил Леонардо, здесь, в Кло-Люсе, за три года до смерти.
— Ищи его там, где ты мечтаешь.
Я нахмурил брови, недоумевая. Видно, сказалось волнение.
— Ты не очень-то пользуешься своей головой, — усмехнулась она.
Я признался, что не понимаю ее. В играх такого рода я никогда не выходил победителем. Но ради нее был готов на любые усилия. Она смилостивилась и подсказала начало решения:
— Ты получил верстак на Новый год. Ты о нем мечтал?
— Да, я о нем мечтал.
— А теперь у тебя другая мечта?
— Да, другая. Никогда не осмелюсь сказать тебе о ней.
— Ты мог бы соединить их. Впрочем, если такова твоя мечта, иди за ней туда, где ты мечтаешь.
Усевшись на стене, я пожирал ее глазами. Вот, значит, как с женщинами, которых любишь: они ведут вас, куда хотят. Мадмуазель Вот меня предупреждала: «Не доверяй женщинам, они обводят мужчин вокруг пальца!» С Арабеллой я мог, по крайней мере, быть уверенным, что мне это будет на пользу. По следам своей дамы и благодаря ее любящему сердцу осмелюсь отправиться за знаниями. Когда же я захотел продолжить нашу беседу, от нее осталось лишь белое облако, вроде того, которое поднимается над прудом, когда вечер становится темно-синим. Еще можно было заметить легкое подрагивание жемчужин, но сама она растворилась в ночи. Я долго ждал, а потом вернулся к своим, грустный и разочарованный тем, что о мою руку не опирается прекрасная инфанта.
У меня возникло ощущение, что чудесный праздник стрелков из пищали, швейцарцев, балаганных зазывал, скоморохов, музыкантов и барабанщиков удался на славу и был повторением того, что однажды в Милане поставил Леонардо да Винчи. Королевская пирушка, казалось, никогда не кончится. Счастье и впрямь было, есть и будет благосклонно к Франциску I, чего не скажешь обо мне. Для меня это был грустный праздник.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ