Если мне не изменяет память, на картинках из Интернета беззубые детишки обычно выглядят пухлыми и упитанными. Со складочками на ногах и руках. У Ани же на складочки нет ни намека. Животик слегка выпирает, но на этом все. И то, наверное, потому что я ее смесью закормила.
Наевшись, Аня откидывает бутылочку и опять погружается в сон. Я же выстраиваю на кровати ограждение из подушек и, торопливо переодевшись в сорочку, тоже ныряю в постель.
Ощутив мое присутствие, Аня тут же придвигается поближе и сворачивается калачиком у меня под боком. Будто котенок, ищущий заботы и тепла. Душа содрогается, а горлу подкатывает першащий ком. Я и не предполагала, что дети с такой легкостью могут топить лед в сердце. Я вроде все для себя решила. Приняла факт, что тема материнства для меня закрыта. Но стоило Ане обвить меня своими крохотными ручонками, как желание быть мамой вновь захлестнуло меня с головой.
Отчаянно. Безрассудно. Сильно.
Наклоняюсь к Ане и, зажмурившись, вдыхаю аромат ее волос. Она пахнет волшебно. Пахнет, как несбывшаяся мечта.
Поворачиваюсь набок и, крепко обняв девочку, закрываю глаза.
***
– Наташ. Наташ, вставай! – чья-то рука тормошит меня за плечо. – Тебе разве на работу не нужно?
С трудом разлепляю сонные веки и фокусируюсь на взволнованном лице Стаса, которое нависает прямо надо мной.
– Я отпросилась, – хриплю я, потирая глаза. – Отгул взяла.
– Хорошо хоть не декретный отпуск, – ворчит муж, качая головой. – Я на завтрак яичницу приготовил. Будешь?
– Да, конечно. Сейчас умоюсь и приду.
Ночка выдалась не из легких. Аня часто пробуждалась: требовала то ли пить, то ли есть, то ли еще чего. Я носилась по квартире, стремясь удовлетворить ее нужды. Укачивала, песенки напевала, подгузники несколько раз меняла. В общем, не выспалась от слова совсем. Чувствую себя так, будто по мне самосвал проехался.
Широко зевнув, кошусь на розовощекую причину моей бессонницы и улыбаюсь. Аня, конечно, ты еще засранка, но я же знаю, что она не со зла. Удивительно, что она вообще смогла заснуть и успокоиться вдали от мамы. Я слышала, что обычно маленькие дети очень остро чувствуют разлуку.
Поправляю баррикаду из подушек и, убедившись, что Аня не упадет с кровати, направляюсь в ванную. Споласкиваю лицо, чищу зубы и бегло привожу себя в порядок.
– Пахнет вкусно, – говорю я, входя на кухню.
Стас хозяйничает у плиты. Из одежды на нем только низко сидящие джинсы, поэтому я могу беспрепятственно наблюдать впечатляющий рельеф его сильной загорелой спины.
Он потрясающе сексуален. Даже после стольких лет при взгляде на него мое сердце екает от восторга.
– Шакшуку сделал, – отзывается муж, не оборачиваясь. – Знаю ведь, что ты любишь.
Мелочь, а так греет душу. Я знаю все вкусовые предпочтения Стаса, и мне чертовски приятно, что он тоже осведомлен о моих.
– Спасибо, – роняю я, садясь за стол. – Я ужасно проголодалась.
– Ну еще бы, – хмыкает он. – Всю ночь не спать.
Ну надо же… Выходит, Стас слышал, как я для Ани «танцы с бубном» устраивала?
Он ставит передо мной тарелку ароматной яичницы с помидорами, а затем садится напротив и строго произносит:
– А теперь, Наташ, нам нужно серьезно поговорить.
Глава 6
Обычно фраза «нам нужно серьезно поговорить» ничего хорошего не предвещает. Но за ночь я созрела для основательного диалога, поэтому кладу в рот обжигающий кусочек яичницы и демонстрирую готовность слушать.
– Наташ, я долго думал и по-прежнему считаю, что мы должны обратиться в полицию, – вздохнув, говорит Стас. – Это будет единственно верным решением.
Понятно. Он намерен стоять на своем. Впрочем, как и я.
– Аню отправят в приют. Ты этого хочешь?
– Да мне, черт возьми, плевать, куда ее отправят! – он хмурится, с силой сжимая вилку. – Нас с тобой вообще ни коем образом не касается будущее этого ребенка!
– Даже если она твоя дочь? – интересуюсь спокойно.
– Ты опять за свое, да? – Стас злится. Желваки играют, брови сомкнуты на переносице. – Я тебя никогда не изменял и не собираюсь! Так что, пожалуйста, прекрати называть эту девочку моей!
– Как ты думаешь, сколько Ане месяцев? – помолчав, спрашиваю я.