Пока Мэгги выезжала со стоянки, расплачивалась и выруливала по Второй улице в сторону реки, Ник молчал. Только когда они повернули на Ривер-роуд, спросил:
– Ты не голодна?
Мэгги помотала головой. Обеими руками она крепко сжимала руль, так что даже побелели костяшки пальцев. Если же принять во внимание ее состояние, то и щеки у нее сейчас должны быть такого же цвета. Совсем немного, всего несколько драгоценных часов удалось ей понаслаждаться свободой. Теперь же, после опасений Ника, что Лайл мог остаться в живых, она снова почувствовала страх. Знакомый страх и отчаяние.
– Ты что-нибудь ела? – настаивал Ник. – Нет? Значит, должна быть голодной. Давай-ка, притормози у ресторанчика, перехватим по бутерброду.
– Занятия у Дэвида закончатся в половине четвертого. Домой он возвращается вместе с приятелем, но мне нужно быть там не позднее трех сорока пяти.
– Ну и будешь. Не волнуйся. Тебе совершенно не о чем беспокоиться, поняла? – Ник взглянул на нее, и лицо его осветила улыбка: – Считай меня своим телохранителем, ладно? Просто не исчезай из поля зрения, и я буду тебя защищать.
– А Дэвида? – Мэгги была слишком встревожена, чтобы откликнуться на его шутливый тон.
– И Дэвида, – тут же отозвался Ник совершенно серьезно. Тон, которым он произнес эти слова, подсказал Мэгги, что рана, которую она ему нанесла, еще не затянулась. Направляя машину на стоянку около ресторанчика, она мельком бросила взгляд в его сторону.
– Ник, – начала она, останавливая автомобиль. – Что касается Дэвида…
– Не нужно, – быстро ответил он, догадавшись, о чем она хочет с ним говорить. – До тех пор пока ситуация не прояснится полностью, не думаю, что нам стоит затевать обсуждение этой проблемы. В последний раз ты меня очень расстроила, я даже оставил тебя одну, чем немедленно воспользовался Форрест, и ты едва не погибла. Поэтому сейчас я не хочу, чтобы между нами произошло еще одно объяснение, которое снова может все усложнить. Так что давай пока оставим личное в стороне. Пока все не закончится. Идет?
С этими словами он открыл дверцу и вышел из машины.
Глава 38
Сколько бы Мэгги мысленно ни возвращалась к событиям, случившимся за последующие три недели, стройной картины не получалось: отрывочные воспоминания наплывали одно на другое, складываясь в хаотичный коллаж. Самым ярким пятном в этой картине было распухшее и покрытое синяками лицо тетушки Глории, которую Мэгги навестила в больнице. Типтон здорово отделал ее, прежде чем ему удалось вытянуть из нее причину поспешного визита к ней Мэгги, а заодно и заставить сказать, где находится тайник с видеокассетой. Учитывая тяжкое испытание, выпавшее на ее долю, тетушка Глория держалась молодцом и даже успокаивала собравшуюся вокруг ее постели небольшую группу друзей, упоенно предвещавших ужасный конец Лайлу Форресту и Типтону. Врачи считали, что какое-то время ей все же придется провести в больнице, и, обещая навещать ее каждый день, Мэгги клятвенно заверила тетушку, что позаботится о Горацио, Таким образом, первым подвигом Ника, объявившего себя ее телохранителем, стал перевоз в комнату Мэгги в Уиндермире самой птицы, ее клетки и прочих принадлежностей. Когда Мэгги думала об этой мрачной веренице дней, она не могла удержаться от улыбки при воспоминании о выражении лица Ника, осторожно транспортировавшего яростно негодующего попугая.
Другим ярким воспоминанием стала траурная церемония, которая состоялась через неделю после несчастного случая и на которой настояла Вирджиния вне зависимости от того, будет найдено тело Лайла или нет. На церемонию собрались все сливки местного общества. Бизнесмены, политики, местные аристократы и столпы общества, журналисты – все сочли необходимым отдать последний долг тому, кто был одним из них. Мэгги в черном платье, подставляя щеку для бесконечных Поцелуев и выслушивая соболезнования и похвалы ее мужеству перед лицом столь ужасных обстоятельств, чувствовала себя последней проходимкой. Однако за ее спиной велись совсем иные разговоры: собравшиеся злорадно перебирали детали тех десяти дней, которые она провела с Ником, а также взахлеб обсуждали слухи о том, что смерть Лайла – это самоубийство, вызванное изменой жены. Многие считали, что Лайл, скорее всего, впал в ярость по поводу все той же неверности Мэгги, слишком резко взял на поворот, отчего и произошло несчастье. Лишь малая часть участников церемонии придерживалась версии о неосторожности Лайла. И уж совсем единицы шептались о том, чтр тут не обошлось без наркотиков. Но в одном все были едины: случилось невероятное! Кто-кто, но только не Лайл Форрест! Вот уж на кого это совсем не похоже!
Но какой бы причиной ни объясняли смерть Лайла, она стала сенсацией, которая была у всех на устах. Даже ежегодному дерби событие это придавало особый оттенок: впервые на памяти собравшихся в них не принял участие ни один из Форрестов. Мэгги не могла избавиться от ощущения, что большая часть соболезнований, выраженных ее приятельницами по поводу смерти Лайла, относится на самом деле к отмене основного события светской жизни Луисвилля – Жемчужно-бриллиантового бала. Уж если их что и вправду интересует, так это ее отношения с Ником. Дамы считали себя слишком воспитанными, чтобы спрашивать напрямую, но они так и сверлили любопытными взорами ее и Ника, когда видели их вместе. Мэгги догадывалась, что от всех этих разговоров, если бы она их слышала, могли бы завянуть уши. Баффи, провозгласив себя главным экспертом в этом романтическом вопросе, была нарасхват на всех светских раутах и приемах, столь частых в это время года. Мэгги узнала об этом от другой своей подружки, когда та выражала ей соболезнование по телефону.