«С Айвери?» — Констебль ухватил пронесшуюся мысль, что называется, за хвост и осознал, что она буквально согревала его. Эта девочка занимала так много места в его жизни в последнее время даже не потому, что ему велено присматривать за ней, а просто потому, что она другая. Ее юному уму уже было подвластно то, к чему не каждый мог прийти и на склоне лет. Она доставляла много хлопот своим неповиновением, но ему нравилось наблюдать за ней. Он пытался понять, какая она на самом деле, постигнуть ее миропонимание и причины, по которым она выбрала именно такой способ самовыражения. Бентон думал обо всем этом сейчас, обреченно глядя на почти раздетую Франческу, стоящую на полпути от двери к его постели.
— О! Ночное рандеву! — Айвери распахнула дверь, видимо, с ноги. Френни в ужасе встрепенулась и поспешила прикрыть глубокое декольте очень короткого платья, оборачиваясь к внезапной гостье. — Презервативы в комоде под труханами! — Девушка щелкнула выключателем, погрузив квартиру в полутьму. — Так романтичнее. — Она по-мальчишески грубо похлопала Френни по плечу, зло процедила: — Аu revoir! * — и ретировалась.
Фрейзер понял, что за этим прощанием может последовать целая череда разрушительных катаклизмов, потому что Айвери, и он это понял с самого ее появления, считала его своей безраздельной собственностью. И никакое другое мнение ее не волновало, начиная от декларации об отмене рабства и заканчивая его собственным.
— Франческа, звони Рэю! — выдохнул Бентон и резко встал. Схватился за ребра. Эластичная повязка, стягивающая их, разошлась и змейкой начала спадать на пол. Констебля повело влево. Девушка дернулась к нему, но он остановил ее, выставив вперед руку. Френни в панике завертелась вокруг своей оси, и лучшее, что она могла придумать, это включить свет.
— Зачем?
— Ты не представляешь, на что способна эта девочка! — Ему было очень стыдно за то, что он должен был сказать, но жажда одиночества пересиливала все хорошие манеры и желание вести разъяснительные беседы на тему: «Ты мне нравишься, но как друг». Конечно, Айвери горазда на выходки, но не в масштабах ядерной войны и членовредительства. — Ее нужно найти! И чем быстрее, тем лучше! Она под моим присмотром и страдает биполярным расстройством! Не приведи Господь, начнется рецидив! — Бентон похромал к окну, ведущему на улицу, избавляясь от остатков бинта.
Устроив показательное представление, Айвери выбралась на крышу и спустилась по пожарной лестнице к тому самому окну, через которое было видно кухню констебля. Благодаря приоткрытой раме, она могла слышать все, о чем говорилось в квартире, и веселиться от той ахинеи, которую Бен накручивал Франческе на уши.
— У нее пиромания, понимаешь? И синдром собственника. Из-за своей избалованности она полагает, что всё принадлежит ей. И к утру либо кто-то останется калекой, либо будет полыхать половина города!
— Таких в психушке закрывать надо! — недовольно высказала девушка.
— Френни, — Бентон отвлекся от созерцания пустой улицы. — Сейчас не время рассуждать. Нужно действовать! — Он одарил ее суровым взглядом. — У Айвери несколько лет была ремиссия. Ты видишь, как влияет на людей непривычная ситуация?
— Я что должна была спрашивать разрешения прийти сюда у какой-то невменяемой девицы?
— Хотя бы у меня, — глухо проговорил констебль. Снова направив взор за окно, он уперся одной рукой в откос, вторую же продолжал прижимать к ребрам. — Найди Рэя. Я за нее головой отвечаю…
— У меня нет с собой телефона. — Френни покопалась в сумочке.
— Можно позвонить от мистера Мустафи. Он живет двумя этажами ниже в противоположном крыле, — посоветовал Бентон, рассчитывая на то, что, если Франческе еще дорога репутация приличной девушки, в таком виде ходить по квартирам в поисках связи она не станет.
Не солоно хлебавши, Френни поспешно удалилась, а Бентон, болезненно морщась, добрел до кровати и грузно улегся на нее. Ругая себя за бессилие, он смотрел в пространство. Констебль полагал, что диалог с сестрой напарника пройдет в более корректной форме, но не смог себя сдержать, и выглядело это довольно грубо. Непрошеная гостья, пытающаяся оправдать свое не первое вторжение в его личное пространство, времени на пререкания с которой не было, и юная протеже со снарядом в голове, которая сейчас наверняка снова бродит по крышам и замышляет невесть что. От самобичевания его отвлек грохот в кухне, просматривающейся с постели. Затем раздался заливистый смех. Фрейзер медленно перекатил голову на бок.