— Некоторые воспоминания нельзя похоронить. Как бы ты ни старался. — Эви взглянула на Дугласа. — Фрэнк заговорил об этом снова только перед смертью. Он так и не смог избавиться от этих мыслей — во всяком случае, не больше, чем я. — Она остановилась, борясь со слезами, которые были готовы хлынуть из глаз.
Ханна не могла сказать ни слова, в горле был ком.
Прежде чем Эви смогла снова заговорить, прошло какое-то время.
— Вы молились о том, чтобы родилась Дина, и Бог дал ее вам. Вы вместе, с помощью Господа, вырастили ее. Вы, так же как и я, знаете ее нежное сердце. И неужели вы в самом деле думаете, что она сможет пойти на аборт и не страдать от этого потом всю свою жизнь?
Дуглас сжал кулаки.
— Дина сильная.
— Она сломается.
— Ее уже сломали! И она сломается еще больше, если родит. Она даже не видела лица того человека! О чем вы говорите, ради Бога!
— Ты считаешь, что новым насилием можно уничтожить старое?
Несколько мгновений он молчал, стараясь снова совладать с собой.
— С Диной все будет не так, как с вами. Мы об этом позаботимся! Все будет легально, ей не причинят никакой опасности!
У Ханны внутри все задрожало, как будто в сердце вонзилась стрела.
Эви почувствовала, как в ней нарастает гнев; она постаралась избавиться от него с помощью холодной логики.
— Мне делали аборт легально. И он был безопасным. Операцию сделали в больнице врачи, им помогали несколько медсестер. И все же, Дуглас, вот, что я тебе скажу, — это было насилие надо мной, насилие, которого я никогда не смогу забыть. А я по характеру намного тверже и сильнее, чем Дина.
— И вы считаете, что рождение ребенка от насильника — это не еще большая травма?
— Рождение ребенка естественно.
— Естественно?! Ребенок, которого она носит, — все, что угодно, только не естественный!
— Следовательно, надо принести ребенка в жертву за то, что сделал его отец?
Горящие глаза Дугласа встретили ее взгляд.
— Я не хочу и слышать об этом ребенке! Я не намерен вступать с вами в философские или теологические споры! Все решено! Она должна сделать аборт, и она это сделает! Мы не позволим, чтобы жизнь нашей дочери разрушилась из-за какого-то ублюдка! И разговор на этом закончен!
Эви посмотрела на свою дочь, ища поддержки.
— Дуг… — сказала Ханна.
Он взглянул на жену; Эви поняла: он считает, что его предали.
— Я сказал — нет! Сегодня ты возила ее в клинику. Почему вы просто не покончили с этим?
— Потому, что Дина не могла решить, хочет ли она этого.
— Ты должна была помочь ей решить. Сделать это полегче для нее. У тебя же есть опыт!
— Именно от этого опыта она до сих пор мучается, — сказала Эви. Ее злило, что после стольких лет совместной жизни он осмеливается бросать в лицо Ханне все те же обвинения. — Неужели ты до сих пор этого не понял? Что еще должно произойти, чтобы до тебя, наконец, дошло? — Наберется он когда-нибудь мужества, чтобы простить ее?
Ведь Ханна была ему хорошей, любящей и верной женой. Как долго ей еще придется расплачиваться за грех, который она совершила прежде, чем узнала о существовании Дугласа Кэрри в этом мире?!
Вот теперь Дуглас обрушил весь гнев на Эви!
— Не вмешивайтесь! Это не ваше дело!
— Нет, мое! Дина моя внучка! И вот, что я собираюсь сделать, — подняться наверх, собрать ее вещи и забрать ее из этого дома!
Он приподнялся в кресле.
— Вы можете собрать вещи! И убираться из этого дома! Но нашу дочь вы с собой не возьмете!
— Прекратите! — бледная и расстроенная Ханна схватилась руками за голову. — Прекратите, наконец, вы оба! — Уткнувшись лицом в колени, она разрыдалась.
Дина сидела на ступеньках, прижавшись лбом к коленкам. Она слышала, как люди, которых она любила больше всего на свете, старались как можно больнее ранить друг друга.
И все из-за нее…
Она никогда не слышала этой истории от своей матери. Теперь, когда Дина все узнала, она чувствовала себя вдвойне покинутой. Как могла Ханна держать ее за руку и уговаривать пойти на аборт, когда сама все еще так страдала от этого?
Теперь они говорили тише; все старые раны уже раскрылись. Но Дина все равно могла слышать их голоса — все еще напряженные и гневные, хотя и более сдержанные. Наверное, боятся, что могут ее разбудить.
«О, Боже, я не хотела, чтобы из-за меня произошло такое!»
Дина слушала, как отец диктует, что, по его мнению, должна сделать дочь, бабушка спорит с ним, а мать, которая обычно пыталась всех примирить, изливает на обоих свои гнев и боль.