— И — догадалась Марта — снять материал из номера?
Штоц отмахнулся:
— Это невозможно, и, в конечном итоге, не имеет смысла. Что попало в сеть, останется там навсегда. Да, это будет выглядеть естественнее: попробуете же убрать — признаете, что причастны. Признаете, что знаете… Нет, даже не думай об этом. Мне нужно другое — поговорить с твоим отцом.
Марта нахмурилась.
— Я не уверена, если честно. А Элиза… ну, моя мачеха — она не подойдет?
— Боюсь, что нет.
Конечно. Ожидается серьезный мужской разговор, не для женских ушей.
— Ладно, я попробую.
— Ожидаю в понедельник — сказал Штоц — в крайнем случае — во вторник. Не в школе, приходите с ним ко мне домой, после уроков. Времени, Марта, у меня маловато, прости, здесь я должен тебя оставить. Сделай одолжение, держись как можно дальше от площади. И осторожнее с тем, что и кому говоришь. И с тем — прибавил он — что делаешь, понятное дело.
Так выходит, подумала Марта, он знал не только о костях? Неужели засек меня после того, как я пыталась разорвать невидимые струны?
Она прошла сквозь арку следом за Штоцем, но его на улице уже не было. Народу, правда, стало больше: вероятно, представление закончилось, и зрители начали расходиться.
Но нет, это были, очевидно, какие-то другие люди, не те, не с площади. Они заходили в кофейни, в магазинах покупали халву, консервы и батареи, платили на почте коммуналку, вон какая очередь змеится…
Так не бывает, сказала себе Марта. Нельзя сразу после того, что происходило на площади, пересказывать приятелю прикол из сети или прицениваться к новой мобилке. Просто не выйдет, как ни пытайся.
Ей захотелось, чтобы все это оказалось сном, бредом, помрачением памяти. Никакого разговора со Штоцем, никакой площади, ничего не было.
Но тут кто-то, проходя, зацепил ее локтем — и под лопатку словно кипятком плеснули. Когда следила за сценой и потом, разрывая нити, Марта не обращала внимания на спину, а теперь аж зашипела от боли.
И почему-то именно это как следует прочистило ей мозги. Стало ясно: если был вежливый господин Хаустхоффер, остальные события тоже были.
«Не стоит себе лгать, Марта. Самообман — дорогое удовольствие, особенно в нынешние времена».
А я, вспомнила Марта, так и не сказала о нем Штоцу. И сам Штоц не переспрашивал, приходил ли кто по поводу Сирот.
С другой стороны, он тоже ничего толком не сказал, так, сплошные многозначные фразочки. Быть осторожнее с тем, что и кому говорю? Буду, господин Штоц, благодарю за совет.
Она сунула руки в карманы, чтобы не было видно, как дрожат пальцы. Мобилка под ними задрожала, словно в ответ.
Пришла смска, но не от Пауля, как сначала решила Марта.
«Прости, все отменяется. Форс-мажор, позже объясню».
Она почувствовала смесь облегчения с сожалением. Если уже с кем-то и обсуждать сегодняшние события — ладно, ладно, хотя бы что-то из произошедшего — то с Виктором. Но пауза не помешает, Марта: опомнишься, взвесишь, что можно сказать, а о чем не стоит. В итоге, ему своего гемора хватает. Лучше пусть не отвлекается. Пусть ищет вакцину. Чтобы там не втирал господин Хаустхоффер, и хоть как бы я сама не относилась к отцу, но вылечить его надо… ну, хотя бы попробовать что-то изменить, если есть такая возможность.
Ладно. Для начала сходим поговорим с отцом, потом — отведем его к Штоцу. Далее увидим.
Она опустила мобильный обратно в карман, и тот сразу же зазвенел. Точнее, заквакал.
Марта покраснела: сколько собиралась поменять рингтон, и постоянно забывала.
— Элиза?
— Привет, ты где сейчас? Сможешь подъехать на Поддубную?
— Это горит? Я хотела наведаться к отцу.
Пауза. Словно мачеха засомневалась.
— Да, Марта, очень горит. Это относительно твоего поступления в будущем году. Когда тебя ожидать?
— Минут через сорок, я на Межевой.
Эта пауза оказалась длиннее. За ней скрывалось очевидное: «Ты была на площади»? Или хотя бы: «Ты знаешь, что там происходило»?
Но в чем Марта никогда не обвинила бы Элизу, то это в слабоумии. Мачеха знала, когда стоило промолчать. И — на какое время отложить неудобные расспросы.
— Замечательно. Ожидаю! Около свежего памятника, там не ошибешься.
— Ну хоть в чем-то — пробормотала Марта, пряча мобилку.
В последнее время у нее и так сплошные неудачи.
Она задержалась на углу, у аптеки, обходя скорую, которая стояла поперек тротуара. Из аптеки тянули носилки с телом, все никак не могли протолкнуться сквозь узкие двери. В конечном итоге один из зевак помог, придержал тело, а санитары немного наклонили носилки и прошли.