— Хочу тебя с ним познакомить. Он… непростой человек, но может нам помочь. Если мы будем достаточно убедительны, понятное дело.
— Я постараюсь — кивнула Марта.
Двери на третьем этаже, в конце коридора, были украшены скромной гравированной табличкой «Директор завода В. Ньессен». Хотя за дверью сидел никоим образом не директор, а грудастая блондинка, лет на пять старше Марты.
— Госпожа Баумгертнер — констатировала блондинка — Заходите, вас ожидают.
Кабинет господина директора оказался небольшим и — неожиданно — очень домашним, обжитым. Разномастные фикусы-традесканции в кадках и горшочках, ковры на полу, в шкафу — несколько полок с книгами, причем явно читаными. Марта не удивилась бы, если бы господин директор ходил в разношенных, выцветших тапках, но нет, он носил обычный костюм и обычные же новехонькие туфли. А вот вид имел такой, словно был старше Элизы, причем лет на десять; вообще весь он был округленный, с пухловатыми щеками, с мешками под глазами и с круглой же, беспощадно блестящей лысиной прямо на затылке.
Когда они зашли, господин Ньессен разговаривал по телефону, шагая под окном этакой утиной поступью, и взмахивал свободной рукой.
— Да — говорил взволнованно, с придыханием — Представь себе. Да нет, не просто так. Сначала, конечно: добрый день, позвольте поздравить, мы слышали, у вас, наконец, долгожданное пополнение семейства… — он сделал гримасу, словно разжевал покрытый плесенью лимон — И потом — как они это умеют: мы бы вам не рекомендовали… С-с-суки.
Он заметил Элизу с Мартой, щедро покраснел, дернул плечом, мол, и садитесь, садитесь, я сейчас. Сказал в трубку:
— Хорошо, мама, я потом тебе… здесь у меня… ну, может, помнишь, Элиза Варгас, да-да, именно она. Но вот, дочка у нее будет поступать в следующем году. Обязательно. И тебе от нее. А, еще, слышишь — позвал он вдогонку — ты Гертруде не говори. Ей сейчас волноваться нельзя. Я потом сам… да, и я тебя целую.
Господин Ньессен нажал отбой и, супясь, посмотрел на телефон.
— Вот — сказал — просто день новостей. Вы уж простите.
— Прекрати! Нам вообще повезло, что тебя застали.
— А вы бы и не застали — оживился он. Поставил трубку на базу, подошел к дверям — Адель, принесите нам… — обернулся — Чай, кофе? Два кофе, да, и травяной чай. И можете идти, к тому же, сегодня суббота, вы не обязаны…
— Мальчик? — спросила Элиза — Или девочка?
— Мальчик, три и один, богатырь! — господин директор триумфально потряс в воздухе кулаком. Словно, подумала Марта, лично рождал — Вот сейчас мы с вами поговорим — и буду мчаться к Гертруде в больницу, там пока мама дежурит. А у нас то форс-мажор, то аврал, ну и сижу здесь до ночи. Новые веяния в экономике, пытаемся идти в ногу со временем и отвечать на вызовы современности. О, Адель, благодарю, поставьте на стол, дальше мы сами…
Он жестом указал на диванчик, сам щелкнул дверцами бара, налил себе и Элизе по рюмашке.
— За счастье новорожденного — сказала мачеха — Как назвали?
Господин Ньессен едва не подавился. Он покраснел, воздел брови, дернул щеками.
— Представьте себе — отрубил — Представьте себе. Я же вот об этом как раз, когда вы зашли… — он смолк, было видно, что пытается овладеть собой — Кто бы сказал — ни за что бы не поверил… У нас в семье традиции. Из поколения в поколение, то одно имя, то другое. Помнишь, моего отца звали Карлом?
— Конечно, помню.
— …А деда Витольдом, ну и прадеда снова Карлом. И тут они мне — мне! — звонят по телефону. И, представьте себе не рекомендуют…
Господин Ньессен поднялся, твердо шагая, вернулся к бару и опять налил. Выпил не отходя и налил еще раз.
Ну, подумала Марта, теперь держись. Пошло-поехало. Вид он имел весьма злой, от мягкотелого дядюшки не осталось и следа.
— Они там себе решили, если новые веяния, то я уже списан со счетов. Хряка лысого им! Не рекомендуют они. Это, видишь, неудобно. И может быть воспринято словно намек и претензия…
— Ты правда не знал? — тихо сказала мачеха — Лет пятнадцать уже.
Господин Ньессен развернулся всем своим шаровидным корпусом.
— Что «лет пятнадцать»?! — спросил он так же тихо — Это что же, было официальное постановление?
— Иногда обходятся и без официальных — мачеха посмотрела на Марту, словно решала, можно ли при ней — Рассылали что-то наподобие, как ты говоришь, рекомендаций. С формулировками типа «нежелательно». Но он у тебя поздний ребенок, так? Ты мог и забыть.
— А мне начхать. Пусть закон принимают, тогда и обсудим. А без закона — видел я их рекомендации. «Назовите каким-то похожим именем», представляешь! Похожим! Это каким же, скажите-ка, будьте добры! Кар? Кал? Они там шизанулись все, жополизы и перестраховщики. Да какое отношение это давнее имя имеет к нашему глубокоуважаемому…