— Так легче?
Ей действительно стало легче: невидимый слой пенопласта исчез, Марта вдохнула полной грудью, немного отстранилась.
— Молодым людям — как будто ничего и не случилось, сказал господин Хаустхоффер — стоило бы немного больше доверять старшим. И, например, не лезть на рожон. Как думаешь, кто я? Чудовище? Спросила бы по-людски, я бы ответил. У меня тоже, к твоему сведению, был отец.
Он снял очки, вытянул футлярчик и осторожно поместил их на замшевое ложе.
— Это — хрипло сказала Марта — от него? Подарок вашего отца?
Спросила, просто чтобы спросить. Шевельнула плечами, мысленно зашипела: там, где ладонь коснулась куртки, кожу под тканью жгло — как от горчичников.
Господин Хаустхоффер вздрогнул и поднял на Марту почти удивленный взгляд.
— В некой мере — ответил он — в некой мере. Ну, пошли, я подброшу тебя, заодно кое-что объясню.
В Инкубаторе, как обычно в такой день и в это время, никого не было, они спускались давними, скрипучими ступенями, и господин Хаустхоффер говорил: странная вещь, в этом вашем городе все живут словно в сказке, словно никто не знает, что за любое желание надо платить, я не о деньгах, хотя и за деньги тоже надо чем-то платить, например, жизнью, и вот прошу, вернулись к вам ваши родные, неживые-здоровые, а вы нос воротите, что за люди, честное слово, ладно еще твой отец, там особенный случай, но остальные, ведь всех, почти всех выселили в склепы, разве так можно, скажи, куда это годится, да-да, до свидания, господин Алим, всего вам наилучшего, нет, Марта, моя машина цвета слоновой кости, так куда тебя?
Дедушка Алим, вахтер, смотрел им вслед спокойно, словно господин Хаустхоффер забирал Марту из Инкубатора на своей машине цвета слоновой кости каждый день. Видимо, можно было отказаться и пойти пешком, не лезть, кстати, на рожон — а смысл? Дождь хотя и закончился, людей на улице не было, вообще весь город казался вымершим, не город — киношные декорации, сугубо фанера и клей. Только из окон доносились звуки концерта или как; как будто в субботу после обеда людям ничего больше смотреть. Ну и на дальнем перекрестке двое цынган в оранжевых спецовках выкорчевывали дерево. Рядом стояла тележка с грудой старых книг, жаровня и огромная ярко-голубая лейка.
Вряд ли, конечно, цынгане остановили бы господина Хаустхоффера, если бы он решил силой заставить Марту ехать с ним. Да и обычные пешеходы тоже не помогли бы, в этом она не сомневалась.
А если так — чего дергаться? Пусть себе открывает душу. Кстати, на встречу она действительно опаздывает, причем по его вине.
Настоящий адрес Марта ему, понятное дело, не назвала. Попросила остановиться за квартал, он молча кивнул и тронулся с места.
За рулем, хоть как странно, вся говорливость господина Хаустхоффера исчерпалась — и это при том, что они ехали вымершими, прямыми улицами. Марта сидела, выпрямившись, чтобы не касаться спинки тем местом, где кожу до сих пор немного пощипывало. В салоне пахло карамелью, и так невыносимо, что она оглянулась: не стоит ли на заднем сидении ящик с конфетами. Ящика не было, и вообще, все здесь имело такой вид, словно машину только что приобрели в автосалоне.
Господин Хаустхоффер следил за дорогой этими своими выпуклыми глазами, и едва заметно улыбался. И молчал, как будто Марты рядом с ним вообще не было. Только когда высаживал, словно опомнился.
— Касательно Маттеуса — сказал господин Хаустхоффер — все-таки не забудь, прошу. Особенно, если появится в ближайшие дни.
— А потом, значит, он вам уже будет не нужен?
Господин Хаустхоффер перегнулся через сидение, посмотрел на Марту из окна снизу-вверх.
— И вот еще что — вопрос он, ясное дело, проигнорировал — Не стоит себе лгать, Марта. Самообман — дорогое удовольствие, особенно в нынешние времена. И бояться мертвых — тоже не стоит. Это глупо, знаешь ли. Бояться следует живых.
Пошел ты к крысьей матери, думала Марта, глядя, как его машина заворачивает за угол. Что-бы ты не имел себе на уме, имела я ввиду и тебя, и твои умения. И мудреные твои фразочки, кстати, тоже.
Она посмотрела на мобильный — вероятно, уже одна-две обеспокоенные смски прилетели — но нет, в папке входящих было пусто.
Как и на улице, подумала Марта. Да и что вообще происходит с этим городом?!
Она направилась к площади Трех Голов, каждый шаг гулко вторил от стен. Из окон здесь тоже раздавались звуки трансляции и тоже усиливались каменными стенами. Это был, видимо, не концерт, хотя Марта все никак не могла понять, что же тогда.
Погода, кстати, исправилась, на небе показалось вполне уютное, теплое солнце. Для конца сентября очень даже неплохо! И удачно для Марты: она не против прогуляться — если, конечно…
Тут она поняла, что гул, который доносился из окон, стал не просто громче — он словно перенесся вперед, туда, куда как раз направлялась Марта. Словно на площади, наконец, установили давно обещанный экран и теперь транслируют это не пойми что, для всех желающих.
Концерт там или нет, но сворачивать Марта не собиралась. Нас, подумала она, концертом не отпугнешь, выступлением какого-то жирного депутатишки — тем более; после всего, нас уже вообще ничем не напугать, извините, не с теми связались.
Она свирепо улыбнулась (кому — и сама не знала) и ускорила шаги.