— Так ты ему не доверяешь? Или доверяешь?
Марта едва сдержалась, чтобы опять не вздохнуть.
— А ты — сказала она — прабабке доверяешь?
— Но при чем тут?
— При том! Это в детском садике на представлении тебе показывают серого волка, и ты точно знаешь: он страшен, и поросят съел, и вообще негативный персонаж, никакой ему пощады… хотя нет, о негативном — это уже позже втирают. А в жизни… прабабка у тебя стремная, согласись. Но ты ее любишь. Нет, даже не пытайся. Любишь-любишь. Точно уж побольше отца.
И больше матери, конечно — но Марта такое ему бы никогда не сказала.
— И вот — тихо добавила она — любить ты ее любишь, но сегодня взял и поднял на нее голос. Даже ведьмой назвал. Кстати, благодарю тебя за это, Бен. Правда, это было очень… круто, да.
Он покраснел, это было заметно даже в полутьме салона. Явно собирался отрицать, но — следует отдать ему должное — сам себя стопанул и вместо этого спросил:
— Слушай, если уж тему подняли. Что она там тебе такого наговорила? Знаю я ее приемчики: сходи туда, сходи за этим — и пока ты добросовестно заботился о беспомощной пенсионерке, смотришь: она тебе уже и рубашку заштопала, и свежих ягод в корзинке принесла.
— Мог бы предупредить, я бы другие джинсы надела, там как раз шов расходится. Ой, ну и что, не смотри ты так! Поговорили… о разном. О книге, например, как я и собиралась. Я, кстати, наивная: поверила, что она и правда бесхозная у вас лежала.
Чистюля покраснел еще сильнее, но никак не прокомментировал. Молчал и терпеливо ожидал продолжения.
— К слову — вспомнила Марта — о том, что она мне еще говорила: ты же в Рысяны раньше часто ездил, да? Были там какие-то… пустыри, например? Такие, чтобы ни одна живность на них не водилась.
— Это в Рясянах то? — хохотнул Чистюля — Да полно! Погоди, хочешь сказать, где-то там могут… Ну так, поле же рядом было, и если мы нашли там челю…
Марта наступила ему на ногу. Не сильно, но решительно.
Бен намек понял и заткнул пасть.
Они помолчали. На заднем сидении дядя с общипанной бородкой лгал по телефону жене, что уже въехали в город, две девахи обсуждали прическу какой-то синьорины Лили; просто под ними сидел, прижавшись виском к стеклу, лысеющий человечек, делая вид, что спит, но аккуратно отворачивал голову каждый раз, когда маршрутку трясло на выбоинах. Впереди три старых бабы обсуждали последние новости, одна заявляла, что ее племянница лично знает женщину, которая видела покойного господина Румпельштильцхена буквально на днях, ну максимум — неделю назад, поэтому, не о чем беспокоиться, вся эта история со смертью — для наших заморских врагов, чтобы усыпить бдительность.
Никто не слушал, о чем трепались Марта с Чистюлей. Или, подумала она, делал вид, что не слушает.
— Только не говори — мрачно прошептал Бен — не говори, что ты решила влезть во все это дерьмо по второму кругу. Едва же избавилась от предыдущих ко… кхе… кошек.
— Я похожа на дурочку? — разговор сворачивал совсем не туда, куда бы ей хотелось. Сама, вообще-то, виновата (и на дурочку еще и как похожая!): на фига было Чистюлю о таком расспрашивать? — Это для одного проекта.
— Для Вегнера? — еще больше помрачнел Бен. Смотрел на нее с осуждением, Марта вспомнила его «посидим пару минут, поговорим» и почувствовала, что опять неистовствует от злости. Умеют же люди забить себе голову невесть чем!
— Вообще-то для Штоца — сказала она небрежно — А чем тебе Вегнер не угодил? Ну, если это не большая тайна, конечно.
Чистюля переступил с ноги на ногу, вздохнул долго и протяжно. И как, удивилась Марта, в человеке столько умещается воздуха?
— Не большая — сказал Чистюля — Тут такое дело. Словом. Понимаешь. Я…
Но не тут-то было — сегодня был явно не его день. Как раз в это мгновение маршрутка, которая постепенно сбрасывала скорость, взвизгнула тормозами и остановилась.
— Чтобы тебя — безразлично выругался водитель — к праздникам, или что? Или зарплату им сократили?
Марта пригнулась, глянула: трасса перед ними была забита машинами, двигались медленно, на встречной полосе — почти пустой — немного дальше стояли красно-белые секции и несколько «барсуков». Егери ходили с огнивыми собаками вдоль машин, требовали документы, о чем-то спрашивали у водителей. Нескольких заставили выйти, собаки запрыгивали прямо на сидения, совали слюнявые морды в бардачки.
— Это с вечера так — сказал дед с вислыми усами. Он сидел сразу за водителем, морщинистые, рельефные ладони сложил на металлической трости, и время от времени громко совал туда-сюда правой ступней — Поставили ограду, шмонают всех. А спросишь — вежливо так жабьи дети отвечают: не имеем права разглашать.