Говорил он таким тоном, что если бы даже Марта была самым ленивым и самым доверчивым егерем в мире — явно заподозрила бы неладное. И потом будет обижаться, я хотел как лучше, вот и все.
Она увидела, как поворачивается к ним Будара, дает знак коллеге со стеклышками заканчивать самому, идет вразвалку и что-то говорит по рации.
— Открывай — повторил этот, с собакой — у нас мало времени.
Марта решила, что лучше разобраться со всем сейчас, до прихода Будары. Раскрыла сумку, вытянула первый-попавшийся учебник. Потом второй, третий, конспект по физике — протянула кипу егерю:
— Подержите? А то у меня рук не хватает.
Тот даже не шелохнулся.
— В чем это они у тебя?
Марта присмотрелась. Корешки учебников и один край конспекта были чем-то притрушены, словно белой пылью.
Она ткнула все эти хранилища знаний Чистюле, выгребла из сумки остальные конспекты. На них пыли было еще больше, в некоторых местах она начала темнеть и стала липкой.
«Если — вспомнила Марта — ты осмелилась повысить голос на ведьму» …
Она вынула «Магию, колдовство и беседы с умершими в античности». Собака, увидев книгу, громко отрывисто гавкнул, егерь охнул. Остальные пассажиры перешептывались, многие вытянули мобилки и снимали на видео.
Вся книга была покрыта черными прожилками — словно затянутая плющом надгробная плита. Прожилки разветвлялись, тончали ближе к краям, а ствол — если, конечно, это был ствол — выползал откуда-то из-под корешка. И не исключено, что раньше был матерчатой закладкой.
В центре — там, где ранее виднелось заглавие — темнел отпечаток ладони, края его были размыты и с каждой секундой это пятно разрасталось, поглощая прожилки и остальные буквы.
— Марта? — спросил, подходя к ним, Будара. Он немного запыхался, на лбу у него выступил пот — Что здесь происходит? А вы, Кюхнау — почему позволили, чтобы девочка держала в руках… то, что она держит.
— Я… — Бородач откашлялся.
— Молчите! Марта, да брось же ты наконец это дерьмо!
Тут стоило ответить как-то вызывающе и независимое. Попросить, чтобы господин егерь не фамильярничал, не ругался и вообще перестал командовать — она, между прочим, не его подчиненная.
Это вообще крайне странный феномен: сколько остроумных высказываний приходит в голову человеку, который держит в руках вот буквально какое-то дерьмище. Книга теперь была черной вся, от края до края — черной, и бугорчатой, и липкой, и пахла сырым погребом. Марта решила, что пора сломать шаблон: взять и молча сделать, что советуют.
Она отшвырнула книгу. Та перевернулась в воздухе, переплет разошелся на корешке — как будто там была резаная рана — и наружу вырвалась струйка пыли, за ней еще одна, гуще и плотнее первой. Это было похоже на то, как выплескивается кровь — хотя, ясное дело, откуда Марте знать, как она там выплескивается в действительности, видела только в фильмах, а кто верит фильмам?!.
Когда книга — или то, во что она превратилась — наконец, шлепнулась, вверх выстрелил наивысший, самый щедрый фонтан то ли из пыли, то ли из спор — и потом переплет сморщился как-бы резиновой оболочкой, из которой выпустили воздух.
— Да заткнись ты! — рявкнул бородач Кюхнау на огнивого собаку. Марта только сейчас поняла, что тот все это время лаял и рвался с поводка — Заткни пасть, я сказал! — он вернулся к Бударе — Это что, бля, съемки гребаного «Мозгоеда-три»? Вы знаете, кто она такая, Будара? Откуда у нее в сумке… бля, я не знаю, что это.
— Марта, где ты нашла эту книгу? — спросил Будара.
Она даже оторопела: так откровенно ей подыгрывать и намекать.
Чистюля где-то за плечом вздохнул громче и, кажется, собирался чистосердечно во всем сознаться, потому Марта решила не тянуть.
— Да где — сказала — на остановке. Вон Бенедикт свидетель. Лежала прямо на лавочке, рядом никого не было. Не знаю, как вы, а я считаю, что нельзя бросать книги где попало, они на такое, ну, типа не заслуживают — она посмотрела на то, что осталось от «Магии, колдовства и др.», и добавила — по крайней мере, обычно не заслуживают.
— И где же эта остановка? — прищурился Кюхнау — И что вы вообще делали за городом, вы же из Ортынска?
— Мы наведывались к моей прабабке — не выдержал Чистюля — А остановка — ну где, на конечной, неподалеку от нового памятника господину Киновари.
Егери переглянулись. Будара кивнул.
— Давайте, Кюхнау, заканчивайте с остальными, а я допрошу детей. Потом доложим, а там пусть наверху решают, в любом случае — это не наши хлопоты.
— Но как их отпустили? Учитывая, что был приказ в первую очередь обращать внимание на выезжающих.