Ника покрутила пальцем у виска:
— Ты бредишь, Хойслер?
— Ничего он не бредит — сказал старший Кирик — Рамку не просто так поставили. И обыски ночью были тоже не случайно. Ищут бомбу.
Аделаида прикрыла ладонью рот:
— Неужели атомную?!
— Может, и атомную.
— Сратомную! — сказал Чистюля — Но с темы, Хойслер, съезжать не надо. Баумгертнер — мой друг, еще раз услышу, что называешь ее помесью…
Гюнтер поднял руки:
— Да не вопрос. Не нравится — давай употребим другой термин. Как там Жаба говорила это называется? Продукт межвидового скрещивания? Гибрид? Так будет норм, Баумгертнер? Все сугубо научно, согласись. И что все-таки с инфой, а? Откуда она у тебя так удачно появилась?
— Не твое собачье дело, Хойслер — Марта сдерживалась из последних сил, чтобы не позволить кипящей желто-багряной ярости клокочущей в ней — не позволить этому удушающему вареву вырваться наружу — Если это все, что можешь сказать, лучше заткнись.
— Народ, чего стоите? Звонок вот-вот, давайте, да нет, я после вас, учитель на урок не опаздывает, а задерживается, мне точно от господина Вакенродера ничего не будет — Виктор имел замечательный вид: то ли несколько дней на свежем воздухе так подействовали, то ли. Он старомодно откланялся, пропуская вперед Аделаиду, подмигнул Чистюле с Марте из Никой, а Гюнтера похлопал по плечу — Слышал, ты интересуешься биологией. Передам госпоже Фрауд, ей как раз были нужны волонтеры, чтобы нарыть червяков для урока.
Все как-то разрулилось само собой, кто-то засмеялся, глядя, как, разувшись балансирует на одной ноге Чистюля, ребята таращились на Аделаиду (Вегнер — не таращился!), потом действительно прозвенел звонок, и все без особенной спешки пошли в класс — сегодня первый урок был у госпожа Форниц, а она никогда не приходила вовремя.
Вот только Марта понимала: в действительности ничего не разрулилось. Все только начинается. Она видела, как слушали Гюнтера в очереди. Как оборачивались посмотреть на них. Как кивали и перешептывались.
Наверное, за несколько уроков об этой его версии («Баумгертнер — любимица изменника Штоца») будет знать вся школа — кроме, конечно, учителей. А до вечера Марта для всех будет сообщницей, которая, конечно же лично, помогла создать бомбу.
Она и правда этого ожидала. Но все равно оробела, когда на большом перерыве, уже выходя из столовой, Чистюля спросил:
— Слушай, а для какого проекта Штоцу нужны были кости? И когда он успел тебя этим пригрузить?
— Особенно если учесть — напомнил Стеф — что он сначала исчез, а потом вел себя не пойми как.
Потом Марта пыталась разобраться, что же ее так зацепило. Слова Стефа или его небрежный, чуть снисходительный тон?
А может, просто накопилось — а этот разговор оказался последней каплей?
— Относительно «исчез, а потом вел себя не пойми как» тебе виднее — отрезала она — в последнее время только на уроках и появляешься — да и то через раз. Хотя для того, кто в конце четверти планирует свалить в Булавск, это логично: зачем зря тратить время, правильные оценки тебе все равно нарисуют, а старых друзей с собой не заберешь, лучше уж сразу отвыкать.
Чистюля разинул рот, а Стеф побледнел и напоминал сейчас статую Нестора-мученика из местного краеведческого.
— И относительно костей — вот, чтобы вы знали, о них вообще речи не было. Ты, Чистюля, себе насочинял невесть чего! А шла речь просто о старых рысянских ритуалах — плодовитости и всякого такого.
Она неопределенно махнула рукой. Не объяснять же им сейчас о Вегнере — она вообще не собиралась им о нем рассказывать, не дождутся!
— Это твое дело — отчеканил Стеф — ты не обязана перед нами отчитываться. Передо мной — точно нет. Зачем тратить время на того, кто все равно свалит в Булавск!
Он кивнул Чистюле и пошел вперед.
— Знаешь, Баумгертнер, ты бы иногда думала, а потом уже… — Чистюля сунул руки в карманы и шагал, немного сгорбившись, хмурый и утихший — как будто не в курсе, что Стеф с отцом уже несколько дней не разговаривает.
— Да ну! И с чего бы это?
— С того! Потому что упрямый и ехать не соглашается. Он уже спрашивал, можно ли будет в случае чего у меня зависнуть.
Марта сложила руки на груди и фыркнула: