Во время первого побега мне удалось добраться до конца длинного коридора. Меня остановила запертая дверь и четыре мужские руки, схватившие меня и затащившие обратно в камеру. А ведь подвал наверняка находится в каком-то доме, двери которого тоже заперты. Получается, как минимум два охранника, три двери и ещё неизвестное количество мужчин в самом доме и на территории.
Глава 18
О чём я вообще думаю? Я же не в Петергофе сейчас, почти на свободном выгуле, а в чужой стране. Даже если представить, что мне удастся покинуть территорию дома, всё равно ничего не получится. Эта чёртова ферма находится незнамо где! Я просто заблужусь и умру с голоду... Почему-то после признания факта того, что я ничего не могу сделать, совсем ничего, успокоило меня. Плакать больше не хотелось, размышлять над планами отца тоже. Я просто целыми днями лежала на матрасе и смотрела в потолок. Не шевелилась, даже когда незнакомец приходил – раздвигала ноги, согнув их в коленях, чтобы ему удобнее было.
— Может, в душ сходишь? – молчаливый любовник, спустя ещё несколько недель, озаботился моим состоянием.
— Нет, - ответила я пересохшими губами.
— Ты не ешь ничего третий день. В твоём положении так нельзя. Пойдём.
Третий день? В моём положении? Что он несёт? Я пробовала сопротивляться, когда он подхватил меня под руку, поднял и потащил к выходу, но сил почти не осталось. Положила руку на живот и в ужасе поняла, что ниже пупка он заметно увеличился...
—Что со мной будет? – дрожащим голосом произнесла я.
— Через пару месяцев поедешь домой, - мужчина подталкивал меня вперёд.
В скудно освещённом коридоре я заметила две тени. Охранники забились в угол и не мешали моему провожатому вести меня дальше. Та самая дверь, которая остановила меня во время побега, крутая лестница, ещё одна дверь, в этот раз бронированная и свет. Оказывается, сейчас день, а не ночь.
— Вот, накинь. Там прохладно, - он набросил мне куртку на плечи.
Трогательная забота насильника по отношению к своей жертве. Он ведь действительно не знает, что со мной собрался делать отец, а если и знает, то не торопится успокаивать меня. Но судя по поведению охранников, либо он имеет право самостоятельно принимать решения, либо моя прогулка была согласована заранее.
— Пожалуйста, отпустите меня. Он не позволит мне остаться в живых, - я с мольбой обратилась к нему.
Но незнакомец уткнулся в телефон и делал вид, что не слышит меня. Только сейчас я смогла разглядеть его – ещё достаточно молодой, субтильный, с большими холодными глазами и длинными пальцами на руках. Похож на музыканта или художника, но никак не на насильника.
Я ошиблась. Всё это время меня держали не в доме и не на ферме, а в каком-то бункере посреди поля. Дверь была удачно замаскирована густо разросшимся кустарником, который по неведомой причине до сих пор не срубили. Странное место...
— Ты должна есть. Будешь хорошо себя вести, завтра привезу тебе суши, - он наконец-то отвлёкся от телефона. – И попробую настоять на ежедневных прогулках. Только будь хорошей девочкой – не пытайся меня обмануть или сбежать.
Я кивнула. О побеге больше не могло быть и речи – поле тянется до самого горизонта, кроме двери, ведущей в бункер, в кустах спрятан квадроцикл, покрашенный в защитный цвет. Они нагонят меня даже ночью.
— Умница. А теперь тебе пора обратно. Не забудь съесть свой обед.
Завтрак, обед и ужин почти не отличались – всегда варёная куриная грудка или рыба с овощами и какой-то фрукт на десерт. Ни соли, ни перца. Безвкусная простая еда, которую, такое чувство, готовили охранники, потому что так испортить курицу, не каждому дано.
Услышав, как заперлась дверь за моим мучителем, я откусила кусочек яблока и послушно съела весь обед. В конце концов, у меня не так много радостей в жизни осталось. Да и сама жизнь, похоже, подходит к концу. Папа получит нового наследника и убьёт меня. Как я могла быть настолько слепой всю свою жизнь? Нужно было сразу по достижении совершеннолетия выбрать себе сильного, влиятельного мужа и попробовать сместить отца с трона, но тогда я была слишком увлечена Давидом и представить себе не могла, насколько кошмарное будущее готовит мне родной папа.