— Как? Залить ей бутылку водки в горло? Отправить на курсы самопожертвования? Заставить перечитать Библию от корки до корки? Мы никогда не уговорим её вернуться в Россию и возглавить мятеж.
— Что вы хотите сделать?
Конечно, в какой-то момент я абсолютно искренне готова была вернуться к отцу, лишь бы остановить войну. Потому что всё ещё не верю до конца в то, что на родине меня ждёт смерть. Если честно, я окончательно запуталась и пожалела не только о каждом сделанном мной шаге, но и о том, что на свет родилась. Сейчас мне хочется только одного – чтобы меня оставили в покое. А ещё избавиться от нежеланного плода. Аборт делать, вероятно, поздно, так что пусть заберут его себе. Или отдадут отцу.
Не так я представляла себе свою беременность. Мне всегда хотелось ребёнка, но от любимого мужчины, после пышной свадьбы, в окружении заботы и опеки, а получилось...
Я снова разрыдалась от жалости к самой себе.
Глава 23
— Не плачь, - голос Бровцына смягчился.
Он прижал меня к своему плечу и погладил по волосам. Я потянулась губами к его губам, но он нежно остановил меня, не позволив даже щеки коснуться.
— Ты же когда-то хотел меня, - возмутилась я.
Та женщина, Элен, ушла на кухню, оставив нас наедине. Судя по грохоту кастрюль, она что-то готовила, но я уже забыла о еде. Меня больше волновала необходимость возвращения в Россию. Почему они просто не могут оставить меня в покое? Спрятать на каком-нибудь тропическом острове в окружении знойных мулатов, дать денег и забыть о моём существовании? Разве так многого я хочу?
— Я и сейчас хочу, - невозмутимо произнёс он. – Но твоя мать против наших отношений. Она до сих пор не простила меня за то, что я привёз тебя в Москву.
Моя мать... Я искренне надеялась, что слова той женщины всего лишь неудачная шутка. Но Бровцын не стал бы меня обманывать, тем более в таких вещах. Да и зачем ему?
— Пойдём со мной, - он открыл дверь, ведущую, вероятно, в подвал. – Ты должна увидеть историю своего появления на свет.
— Нет, - я попятилась. – Ты хочешь запереть меня там, верно? Чтобы я не сбежала.
— Тебе некуда бежать, - он с сочувствием посмотрел на меня. – Боишься тёмных помещений без окон? Тогда обойдёмся без экскурсии. Всё равно там нет ничего интересного. Разные безделушки, фотографии, генеалогические древа и прочая мишура. Вряд ли тебе это будет интересно. Лично я вообще не понимаю, кто додумался перевозить эти артефакты из России за границу. Дело собственно не в них, а в тебе. Ты – главный артефакт. Символ возродившейся империи. Россия твоя по праву рождения.
— Я это и без тебя знаю. Мне чуть ли не с рождения внушали...
— С рождения ты была обычным ребёнком, дочерью двух эмигрантов и самой разыскиваемой девочкой в мире. Фотография твоей матери хранилась на телефоне каждого члена Ордена Двуглавого орла, передавалась их друзьям и знакомым, проживающим за рубежом. И тогда спрятаться от твоего отца было невозможно, даже в масштабах планеты. Пожалуй, после твоего похищения он и решил закрыть границы, как только победит на выборах.
— Почему народ проголосовал за него, если он был таким монстром? – я погрузилась в себя и с трудом осознавала значение слов Бровцына.
— А почему бы и нет? Люди устали от коррупции. Им понравилась идея видеть в лице президента потомственного дворянина, бизнесмена, мецената, одинокого отца. Ещё до выборов он начал называть тебя наследницей. Маленькую девчушку, которая растёт без матери и широко улыбается на камеру. Знаешь, иногда мне кажется это не он, а ты завоевала симпатию народа.
Насколько же плебеи склонны идти на поводу у своих эмоций! Выслушали красивую сказку про «я родину люблю, и жизнь за неё отдам», по умилялись семейными фотографиями и поставили крестик в нужном отцу месте. Неужели никому и в голову не пришло, что человек, изначально позиционирующий себя выше если не всех, то почти всех, захочет получить абсолютную власть совсем скоро?
Мой муж, вероятно, сейчас уже бывший, много времени потратил, чтобы донести до меня одну единственную истину – власть для народа, а не народ для власти. Поэтому Британская корона и не участвует фактически в управлении страной. Эту функцию должны выполнять сменяемые люди, обуреваемые страхом потерять своё кресло.
— О, а вот и наши гости, - произнёс Бровцын, когда во дворе дома припарковалось несколько автомобилей.