Но эти мучения все равно не смогли стереть печати благородного происхождения с его лица – он был бы очень красив, если бы его нарядить… да хоть как лорд-маршала. Даже, пожалуй, красивее – черты лица более тонкие, он выглядит намного… умнее, кажется… Высокий лоб, спадающие на лоб густые рыжие пряди волос, как солнце… Боже, о чем она думает?
Пленник поднял бровь, потом словно вспомнил что-то, горько усмехнулся:
– У него власть и уважение короля, и преданность слуг, которые верят каждому его слову. Как я мог ему помешать? Если ему пришла в голову мысль объявить меня мертвым. Меня, законного наследника, – он чуть повысил хриплый голос, но тут же перешел на шепот, с опаской оглянувшись на дверь. – Он дьявольски хитер и кого угодно восстановит против кого угодно, и получит то, чего хочет. Любыми путями. А средств, даже самых жестоких, он не стесняется. С ним невозможно тягаться на равных. Ну вот… как он стал лорд-маршалом? Разве не подозрительно, что его отец так удачно умер – когда надо было командовать сражением при Ревагре? И больше было это некому сделать, конечно. Сражение закончилось победой, король без сомнений подписал его назначение. Что там думать об обстоятельствах смерти старика, раз есть молодой лорд-маршал? Да, одержавший победу по планам, составленным стариком, но кому какое дело? И так во всем…
Ари не знала эту историю, но она показалась ей правдоподобной – раз лорд-маршал, сиятельный красавец Тэним Лингрэм чуть не убил свою мать, держал в плену родного брата, то и отца он тоже мог убить, когда ему это стало необходимо.
Но в то же время что-то казалось Ари странным, неуловимо угрожающим. Как темное пятно в углу комнаты, которое видишь краем глаза, оборачиваешься – а там нет никого и ничего, что могло бы отбросить тень. И в рассказе пленника тоже все было вроде гладко, но что-то не давало Ари покоя.
Она спросила, желая развеять свои сомнения:
– А почему он вас тогда не убил? Ведь если вас считают мертвым все, даже король, раз титул передали вашему младшему брату, то вы лорд-маршалу совсем не нужны.
Он на секунду опешил, потом открыто улыбнулся:
– Я и сам так думал, но не недооценивайте его хитрость и злобу. Он опаснее, чем кто бы то ни было, настоящий дьявол, – он покачал головой. – Нет, мне не стоит так говорить, он ваш муж, вы всего лишь подумаете, что я лгу. Он может казаться очень привлекательным…
Ари фыркнула и начала перечислять:
– Он? Я вас умоляю, после всего, что он сделал? Пытался убить мать, запер родного брата… Может быть, убил Элизу. Ой… А откуда вы знаете, кто я такая?
– О вас только и разговоров у слуг и этих, – он махнул рукой в сторону охранников. – Легко догадаться.
– А… – протянула Ари. Она все еще не понимала, что ей не нравилось во всей этой истории, ведь все сходилось, все ее версии подтверждались… – Но почему вы здесь?
На мгновение на его лице отразилось недовольство, или Ари это снова всего лишь почудилось. Да, точно показалось, просто огонек свечи моргнул. Пленник по-прежнему выглядел грустным и спокойным и говорил очень разумно:
– Ему очень нравится мучить людей, но он еще более извращен – ему нужно, чтобы за это его не наказали, а то и одобрили. Бедная Элиза, он запер ее в замке, не позволял никуда ездить, а все были уверены, что это ради ее безопасности. Она же так слаба здоровьем, – он искоса взглянул на Ари из-под длинных пушистых ресниц и продолжил: – Со мной все еще проще – он убедил слуг, что я ее убил, но не отдал меня под суд. Ему нравится приходить ко мне и оскорблять, унижать. С самого детства нравилось, а я никак не мог ему отплатить. Кто мне поверит? Иногда я думаю, что нет для него большего счастья. Позвольте, я опущу подробности.
Ари и так уже нарисовала у себя в воображении жуткую картину – достаточно было видеть эти цепи, чтобы домыслить остальное. И лорд-маршал мог стегать беззащитного пленника кнутом, отсюда и окровавленная рубаха… Да, вспомни разодранные на клочки холсты! Может быть, он уничтожал все, что дорого его узнику?
– Он вас бьет? – вырвалось у нее.
– Если бы только, физические мучения – ничто, поверьте мне. Он уничтожает все, что мне дорого.
– И картины тоже он порвал?
– Какие картины?
– Там, в комнате во дворце, на столе.
Пленник всхлипнул и отвернулся, смахнув слезу и невнятно пробормотав сквозь тяжелые вздохи:
– Да, тоже он, это было единственное воспоминание о матушке, которое у меня оставалось. Он лишил меня даже его, и обрывки не позволил с собой взять. Может быть, принесете их мне? Мне будет легче, если я смогу вспоминать о ней…
Ари собиралась согласиться, но ведь это ничего бы не решило, совсем ничего. Был вариант намного лучше…
– Давайте я помогу вам сбежать, – решительно произнесла она.
Глава 26
Ари как будто оказалась в одной из своих любимых книг – наконец у нее все получалось, и она знала, что делает благое дело. Спасти оклеветанного пленника, жизнь которого в опасности, обелить его имя, вернуть наследство – разве не так же действовали бы все героини? Смелые и решительные, ничего не боящиеся даже перед лицом самых страшных угроз, они могли бы ей сейчас позавидовать.
Ее жизнь наконец обрела смысл, а Рэндальф… Рэндальф стал как раз одной из самых важных частей этого смысла. Она старалась улизнуть к нему как можно чаще, чтобы что-то принести, помочь, поддержать, увидеть на его лице эту солнечную улыбку. Он был словно… да, как принц в изгнании или как тот принц, про которого она читала – его так же запер старший брат в темнице. Или это был дядя, который что-то хотел узнать от принца? Неважно, главное – Рэндальф был таким же – несправедливо обиженным, но стойким. Никогда не жаловался на свои тяготы, даже не хотел, чтобы она из-за него могла пострадать, отговаривал ее от составления дерзкого плана.
– Ничего опасного, – убеждала она его, – лорд-маршал сейчас в отъезде, я все смогу раздобыть и подготовить. Никто меня ни в чем не заподозрит, я буду очень осторожна. Разве тебе не хочется освободиться? Только представь – ты обелишь свое имя, накажешь тех, кто так несправедливо жесток, будешь снова свободен!
Нет, она не понимала его колебаний, но они были, как выяснилось, очень благородны, так что у нее даже слезы на глазах выступили, когда он сказал шепотом, почти прижимаясь к решетке на окне:
– Хочется, конечно, но мне невыносимо думать, что они сделают с тобой, если поймают. Ты такая красивая, нежная, юная, как цветок лилии. Его так легко сломать, – он покраснел и остановился, видя, как Ари смущенно потупилась. – Страшно представить, что с тобой может случиться, а я не смогу тебя защитить. Никогда себе не прощу этого, легче умереть.
– Ничего не случится, – решительно ответила Ари, пытаясь унять отчаянно бьющееся сердце. Рэндальф считал ее красивой! И это было так приятно – видеть восхищение в его взгляде. От этого кружилась голова, и хотелось петь или танцевать, рассмеяться или подпрыгнуть высоко-высоко, но ничего из этого было невозможно в темном лесу. Недалеко сидели сторожа, готовые всполошиться из-за малейшего звука, поэтому общаться приходилось шепотом. А еще иногда охранники вдруг решали обойти домик кругом – и тогда Ари приходилось бежать к ближайшему дереву и прятаться за ним, ожидая, пока они уйдут.
Сейчас она могла только смутиться, потупить глаза, разозлиться на себя и ответить:
– Чепуха какая, я не беззащитный цветок. Ничего мне не будет, потому что никто не узнает. Лучше расскажи, где мне взять все для той самой кислоты, о которой мы говорили.
Напильник, украденный из сторожки садовника, не справлялся с оковами и так громко и с противным скрипом вгрызался в шипы на них, что на шум в первый раз пришли оба стражника. Хорошо хоть, Рэндальф успел спрятать напильник в щели между досок, а стражники не заметили царапины ни на оковах, ни на решетке.